Альфа-особь - Андрей Викторович Стрелок

руки, еще как всерьез, — мрачно ответила Линда. — Кейси и остальные дрожат перед ними больше, чем перед Хронофагом. А президент… он, похоже, решил использовать вакцину как средство показать, что армия еще ''нужна''.

Она откинулась на спинку стула и с усмешкой добавила:

— Они боятся не только заразных. Они боятся остаться без работы, когда кризис минует. Поэтому им кровь из носу нужно снова стать незаменимыми.

Баккер провел рукой по лицу и хрипло сказал:

— Черт побери, Линда… Если это правда, то мы все пешки. И нас ведут в очередную войну.

— Погоди, — сказал он наконец. — Ты говоришь, что это не бандиты, не остатки чьей-то армии? У них есть структура, ресурсы?

Линда кивнула.

— Не просто структура. Они действуют так, будто у них под рукой глобальный штаб с безупречной координацией. Зачистка зараженных, захват баз, организация поставок — все работает, как часы. Мы бы и в лучшие годы не справились так слаженно.

Она сделала глоток кофе, но жидкость показалась горькой, как полынь.

— Мне привели в качестве примера город на западе Китая. Они вошли туда за двое суток, смели командование, проредили гарнизон. Теперь это их база. Радиоэфир после этого заглох, включили глушилки. То же самое в Восточной Европе. Захватили порты, аэродромы. И, что самое худшее, перехватили часть наших спутниковых каналов.

— Подожди, — нахмурился Баккер. — Спутники? Ты хочешь сказать, они способны ломать закрытые протоколы связи?

— Уже сделали, — холодно сказала Линда. — А еще взломали несколько военных дата-центров, рассчитанных на автономную работу полвека. Те самые, которые считались ''неприступными''. Там лежали коды доступа, планы операций, разработки. Все ушло к ним.

Баккер побледнел.

— Это невозможно.

— Скажи это Кейси, — горько усмехнулась Линда. — Они уверены, что у противника есть свой аналог Атласа. Универсальный ИИ, способный прогнозировать и координировать действия на глобальном уровне.

— Если это правда, Линда… Тогда Хронофаг — не единственная угроза. Тогда мы просто сменили чуму на чуму похуже.

Линда стиснула зубы.

— Вот именно. Но наши генералы все еще мыслят категориями ''война — это танки и ракеты''. Они даже не понимают, что если у этих людей действительно есть ИИ такого уровня, то мы просто дети против взрослых.

— Знаешь, Линда, — сказал Фрэнсис хрипло. — Я все еще ловлю себя на мысли, что жду звонка от жены. Или письма от студентов. Хотя мозгом понимаю, никого больше нет. Ни одного знакомого лица. Все, кого я знал, все, кого учил, умерли или превратились в монстров. Старый мир… он просто выгорел... А новый мир… он не для нас. Здесь будут жить одни изуродованные чудовища, которые называют себя людьми. Здесь армии воюют не за города, а за руины. И мы — всего лишь заложники обстоятельств.

Линда слушала, и ее руки сжались в кулаки.

— Я тоже потеряла всех, Фрэнсис. Родителей, брата, коллег. Каждый день мне приходится напоминать себе, что я не имею права оплакивать их. Потому что у меня работа. Но иногда… иногда я думаю: зачем? Ради чего я должна тащить все это на себе? Ради того, чтобы через десять лет у руля остались те же самые дебилы-бюрократы и военные идиоты, которые знают только ''стрелять и взрывать''?

Она резко поставила чашку на стол.

— Они ведь даже не понимают, что сами обрушили старый мир. Их жажда контроля, их иллюзия силы. А теперь они пытаются выстроить все заново, только на костях.

Баккер усмехнулся, но в его улыбке не было радости.

— Может, они просто не умеют по-другому. Солдатам всегда нужно воевать. Даже если враг — сам воздух, они будут стрелять в небо.

Линда отвела взгляд в сторону.

— Я ненавижу этот новый мир, — прошептала она. — Но если мы его не переломим, мы в нем утонем.

— А если они решат вколоть вакцину нам? Ведь в их глазах мы такие же ресурсы, как солдаты. Ученые, врачи, техники — все должны быть ''защищен''.

Линда резко ответила:

— Я скорее вскрою себе вены или повешусь, чем приму эту дрянь.

Слова прозвучали как клятва, и Баккер понял, что это не просто фигура речи.

— Почему? — спросил он, хотя ответ знал наполовину.

— Потому что даже ослабленный, даже урезанный до предела Хронофаг остается самим собой, Он может мутировать. Не через неделю, так через год. Не через год, так через десять. И никто не знает, что будет, когда ''укрощенный'' вариант столкнется с еще не изученными штаммами. А их может быть бесконечно много. Это не вакцина. Это бомба замедленного действия.

Она наклонилась ближе, сжав руки в кулаки.

— Для них это инструмент войны. Для меня — билет в никуда.

Баккер молча кивнул, лицо его было осунувшимся от усталости.

— Значит, будем держаться вместе. Если мы не сможем спасти этот мир, то хотя бы не будем помогать превращать людей в чудовищ.

Линда позволила себе короткую, усталую улыбку.

— Именно. Пусть этот мир катится к черту, но мы останемся людьми.

Глава 22. Следующий шаг

Улей дышал тяжелым влажным ритмом, словно гигантское сердце, заключенное в бетонные стены подвала. Пол под ногами был мягким, пористым, пропитанным соками биомассы. Вадим стоял у самого края органического бассейна, где из вязкой, переливающейся субстанции медленно вырастала человеческая фигура.

Сначала показалось, что это — очередной омега: обнаженное тело, чистое от внешних мутаций, без избыточных опухолей, костяных наростов или глаз на неестественных местах. На коже не было даже типичных трещин или рубцов — лишь свежая бледность, как у новорожденного. Но стоило созданию сделать первый шаг, как стало ясно: чего-то здесь катастрофически не хватало.

Зомби, прошедший через процесс обратного преобразования, едва держался на ногах. Он пошатывался, тупо пялился в пустоту, а губы судорожно шевелились, выдавливая наружу обрывки звуков:

— Ма... ма... свет... дом...

Слова терялись, не связывались в предложения, не имели смысла. Это было бессмысленное бормотание, не больше.

Вадим нахмурился и сделал шаг вперед. Он коснулся сознанием новой сущности, залез глубже, туда, где должен был быть привычный хаос сигналов, характерный для зараженных. Но вместо хаоса его встретила пустота. Лишь разрозненные осколки, как если бы кто-то разбил огромное зеркало личности на триллионы микрочастиц и выбросил их в темноту.

Никакой упорядоченной памяти, никаких цепочек ассоциаций, ни единого целого образа. Только жалкие рефлексы, эхо прежнего ''я''.

Вадим замер, впервые за долгое время его пронзила тягучая, тяжелая тишина. В голове стучала одна мысль: сотни тысяч зомби уже никогда не станут людьми. Его попытка вернуть хотя бы одного кончилась созданием бездушной оболочки.

В тот момент в помещение вошли двое. Настя, сохраняя настороженный взгляд,