Альфа-особь - Андрей Викторович Стрелок

В их сознаниях полотно ''света'' разрасталось, новые узлы сплетались в сеть. Исаев перебирал комбинации, как музыкант перебирает аккорды, и каждая перестановка отзывалась в толще улья вибрацией, которую Вадим ощущал кожей.

— Смотри… — Исаев сжал ладонь. — Первая рабочая модель. Простейший вектор редактирования. Он должен внедрять только один белок, меняющий реакцию организма на сигнал улья. По сути — биологический ключ.

— А второй? — спросил Вадим.

Из матрицы вырастала другая конструкция более сложная, разветвленная, с десятками мерцающих ''ветвей''.

— Это прототип массового штамма. Он позволит преобразовывать людей в управляемых бойцов быстро, без твоего личного участия. Я пока задал лишь базовый каркас, без финальных шлифовок. Но принцип работает.

Вадим молча наблюдал, чутье подсказывало: улей действительно слушает Исаева. Пока только через него, как через допуск, но если позволить этому разрастись — кто знает, до чего дойдет иммунолог.

— Ты похож на архитектора, — наконец сказал он. — Только строишь не дома, а новые ветви эволюции.

Исаев засмеялся тихо, почти счастливо.

— Именно. И впервые в жизни я не чувствую себя рабом случайностей естественного отбора. Теперь я — его инженер.

— Нам же нужен носитель для новых вирусов, да?

— Да.

— Используем нашего слабоумного друга, — предложил Вадим. — Чего добру пропадать? По крайней мере не будет людей своим видом пугать и его не жалко.

Слабоумный омега снова отправился в бассейн с жидкой биомассой. Вадим шагнул ближе, оценивая.

— Начнем с простого, — сказал он, бросив взгляд на Исаева. — Введем в него вектор совместимости. Пусть станет носителем штамма восприимчивости к улью...

Исаев усмехнулся. Его глаза блестели почти безумным азартом.

— О, ваше императорское высочество… вы узко мыслите. — Он театрально развел руками. — Зачем ограничиваться одним вектором, если мы можем внедрить сразу два?

— Два?

— Да. — Исаев сделал шаг к зомби и заговорил так, словно читал лекцию. — Смотри. Версия Хронофага для восприимчивости к биоконструктору можно закрепить в слюнных железах. Она будет передаваться мягко, без агрессии, при контакте со слизистой. Минимальные мутации, высокая вероятность выживания. А вот штамм омег лучше пустить по крови. Там быстрый метаболизм, богатая питательная среда, высокая скорость репликации. И он будет работать точечно, превращая носителя в управляемого субъекта.

Вадим задумчиво почесал голову, чувствуя под пальцами прочные пластины своей брони.

— Хм… вот что значит супермозг. Я бы сам до такого не допер.

— Это еще только начало, — отозвался Исаев, уже погружаясь в полотно улья. Его пальцы скользили по биолюминесцентным узлам, переставляя их, словно шахматные фигуры. — Совместное существование двух штаммов — рискованно, но если удастся, мы получим не просто носителя, а ходячую фабрику по производству живых инструментов.

Зомби в бассейне дернулся, захрипел, но Исаев лишь отмахнулся, как от пустяка.

— Не волнуйся, — сказал он Вадиму. — Биоконструктор справится с ним. А если нет, всего лишь потеряем одну единицу мяса.

Вадим молча наблюдал, чувствуя, как улей под ним пульсирует и меняет ритм. В отличие от обычных преобразований, этот цикл шел не сутками, а всего час. Действительно глубокой перестройки не требовалось: Исаев лишь встроил два новых ''микромодуля'' в уже существующую систему.

— Гляди, — возбужденно бормотал Исаев, стоя рядом. — Я направил штамм совместимости в слюнные железы. Улей принял это без сопротивления. Минимальная инвазивность, мягкая колонизация. А штамм омег пустил по кровотоку. Видишь, как он закрепляется в костном мозге? Это гарантирует стабильную репликацию.

Вадим чувствовал, как две разные ''мелодии'' вируса резонируют внутри подопытного: одна мягкая, почти бесшумная, другая — рваная, более агрессивная. И что удивительно, они не мешали друг другу, поскольку существовали параллельно, почти не пересекаясь. Через пятьдесят минут бассейн булькнул. Зомби всплыл к поверхности.

— Кажется, работает, — с удовлетворением сказал Исаев. — Он носит оба штамма одновременно. В слюне мы фиксируем стабильный титр, в крови — устойчивую колонию. И, что главное, организм не разрывает на части, нет системного конфликта.

Зомби-омега сделал шаг вперед, пошатнулся, но устоял. Из его горла вырвался низкий звук, больше похожий на попытку слова. Вадим внимательно посмотрел.

— Выглядит… стабильным. На первый взгляд.

Исаев повернулся к нему с торжествующей улыбкой.

— Это наш первый настоящий гибрид, Вадим. Ходячая лаборатория. С его помощью мы сможем проверять распространение и взаимодействие штаммов без риска для людей. Следующий шаг — передача. Посмотрим, сможет ли он заразить других именно тем, чем мы его ''наградили''.

Возвращаясь к Дому Советов, они шли по осеннему Питеру. Ветер гнал по пустым улицам бумажный мусор и пожелтевшие листья. За спиной двигалась парочка ульевых воинов с АК-12, по-солдатски молчаливых, но угрожающе массивных. Исаев, не отрываясь, продолжал вертеть в голове схемы, которые он только что конструировал в улье.

— Это не укладывается в привычные рамки, — заговорил он, сам с собой, но так, чтобы слышал Вадим. — Биоконструктор слишком… универсален. Я думал, Хронофаг — вирусоподобный агент, набор РНК с ферментами, а на деле — система, которая подстраивается под хозяина, переписывает геном на лету, словно чья-то лаборатория встроена прямо в клетки.

Он усмехнулся.

— Иногда у меня закрадывается мысль: а если Хронофаг — вовсе не продукт естественной эволюции, а аналог серой слизи? Искусственный инструмент для преобразования биосферы, кем-то засланный из космоса?

Вадим фыркнул и покачал головой.

— Серая слизь, говоришь? Давай без фантастики. Ты сам знаешь, все давно установлено. Китайцы пробурили каверну под дном Восточно-Китайского моря, где миллионы лет существовал замкнутый биом. Условия там настолько уникальные, что аналогов на Земле почти нет. Все, что вырвалось наружу — результат естественной эволюции в специфичной среде.

Исаев пожал плечами.

— Я понимаю и не спорю. Просто мысли вслух. Я слишком хорошо изучил структуру Хронофага. Он не похож на хаотичный мутировавший вирус. У него как будто миллионы лет эволюции шли не наобум, а в сторону усложнения инструментов.

— Эволюция приматов сделала из животных нас, тех, кто летает... летал в космос, строил города, создавал искусственный интеллект.

Исаев поднял взгляд на серое небо и продолжил:

— В той каверне были аналоги ульев — сросшиеся в единое целое группы родственных организмов. Обитатели жили в темноте, без солнечного света. Они пользовались биолюминесценцией, как наши зараженные. Радиотелепатией, я уверен, это их природный аналог эхолокации или электросенсорики. Сравни с глубоководными рыбами, которые приманивают добычу светом, или с акулами, чувствующими электрические поля или с голубями, что ориентируются по магнитным полям. Ничего принципиального нового... Хронофаг просто перенес эти механизмы через горизонтальный перенос генов в млекопитающих. Он собрал все лучшее, что было у того биома, и встроил в нас. И вот результат — ты, я, Настя, бойцы позади нас.

Они свернули на пустой проспект, шаги эхом