Запятнанный Кубок - Роберт Джексон Беннетт

я считаю маловероятным, либо это был кто-то другой. Возможно, это третий отравитель, о котором я беспокоюсь. Опасаясь, что их поймают, третий устроил диверсию в лаборатории Джолгалган, и когда та зажгла огонь для приготовления инфекции, она отравилась, а затем и Дителус, когда он пришел проведать ее. И они оставили нам чистую маленькую историю. — Ана сидела у открытого окна с завязанными глазами и, запрокинув голову, слушала шум города внизу. Это был единственный раз, когда я видел, чтобы она подвергала себя такому воздействию. — Город просыпается и пустеет... Некоторые отправляются на восток, чтобы сражаться, но многие другие отправляются на запад, чтобы бежать. И все же мы с тобой останемся здесь, Дин. Мы останемся, пока работа не будет закончена. А она почти закончена. Но сейчас я должна подумать. — Она на ощупь закрыла окно, и комната погрузилась в темноту. — Третий... — прошептала она.

— Простите?

— Третий — это тот, кто упоминался в подслушанном тобой разговоре Файязи Хаза. Кто-то из ее клана искал третий… Долгое время я думала, что они имели в виду третьего отравителя, о существовании которого я подозреваю. Но теперь я не уверена.

— Тогда… что нам делать, мэм?

— Я... я сделаю то, что у меня получается лучше всего. — Она села на кровать. — Я буду думать. Но тебе... тебе следует пойти на банкет, Дин.

— Прошу прощения, мэм. Но я не...

— Да, да, тебе не хочется идти на банкет. Но Банкет Благословений — это очень редкое событие. Более того, Вашта специально попросила нас присутствовать на нем. Поскольку она, по сути, диктатор кантона, было бы разумно сохранить ее на нашей стороне. Скоро она мне пригодится. И, кроме того, у тебя было несколько ужасных дней, и я думаю, тебе нужно напомнить, для чего вообще существует Империя.

Я приподнял бровь, озадаченно глядя на нее.

— Дело не только в этом! — сказала она. Она махнула рукой на закрытое ставнями окно. — Дело не только в стенах, смерти и заговорах! И не только в унылых предписаниях и бюрократии! Мы делаем эти уродливые, скучные вещи не просто так: мы делаем их, чтобы создать пространство, где люди могли бы жить, праздновать, познавать радость и любовь. Так что иди на банкет, Диниос. В противном случае я найду для тебя какое-нибудь по-настоящему дерьмовое занятие.

ГЛАВА 35

| | |

СОЛНЦЕ ВИСЕЛО НИЗКО в небе, когда я приблизился к башне Легиона. Улицы вокруг нее уже заполнялись офицерами иялетов, большинство в черной форме Легиона, но многие в пурпурной Инженеров и красной Апотов, а иногда и в синей форме Юдекса. Когда мы выстроились, чтобы войти во двор Легиона, изнутри донеслось пение — высокая, завывающая, торжественная песня на незнакомом мне языке.

Я понял, что церемония началась. Очередь двинулась быстрее, и вскоре я прошел под арками с черными знаменами, занял свое место среди толпы, собравшейся вдоль круглых стен внутреннего двора, и стал смотреть.

В центре двора выстроились две шеренги людей, освещенных голубоватым светом фонарей: одна примерно из двух десятков легионеров, все на коленях, головы склонены; а над ними шеренга из людей, которых я никогда раньше не видел. Все они были представителями самых разных рас — тала, сази, курмини, ратрас, пифиан — и все были одеты в поразительно разные одеяния: развевающиеся темные мантии и изящные золотые цепи, или серебряные вуали и высокие остроконечные шляпы.

Я понял, что это были святые люди: священники, клирики, ректоры и кураторы всех имперских культов. Какое-то время я боролся с этим, пытаясь представить себе Империю настолько обширную, что она может вместить в себя такие дико разные культуры. И все же, казалось, все они намеревались явить здесь свои благословения, призывая свои пантеоны остановить титанов глубин.

Я оглядел внутренний двор. Передняя часть, по-видимому, была отведена для старших офицеров: я заметил Вашту, сидевшую среди них, и грудь ее была покрыта таким количеством геральдов и наград, что она вся спереди мерцала, как ночное небо. Когда она не наблюдала за ритуалом, она изучала толпу, отмечая, кто пришел, а кто нет. Когда ее проницательный взгляд упал на меня, она натянуто улыбнулась и кивнула. Я поклонился в ответ.

Святые люди громко пели отрывки из своих текстов и размахивали кадилами перед коленопреклоненными легионерами, окуривая их благовониями и священным дымом. Затем они завернули солдат в священные одежды и намазали их лбы красками и кровью фазанов и телят, медленно наслаивая на них молитвы, надежды и призывы к божественному.

Среди этого моря странностей я увидел кое-что знакомое: круглое золотое изваяние, установленное высоко за спинами святых людей, на котором было изображено длинное изможденное лицо, одновременно сочувственное и суровое, а ниже были написаны слова на древнем, полузабытом языке — Sen sez imperiya.

Я снова уставился в лицо императору. Я пытался придать его словам какой-то смысл, зная, что твич и Хаза убили по меньшей мере двух человек, а также, возможно, десять инженеров и бесчисленное множество других людей; они могли остаться безнаказанными за это, и мы с Аной, возможно, никогда не поймем, что здесь произошло на самом деле. Блас, скандал, прием — все это может быть смыто, как следы во время ливня.

Чем больше я думал об этом, тем больше мне хотелось уйти с этого священного обряда. Казалось, император даровал Легиону много благословений, но очень мало Юдексу. Какими простыми казались титаны и какой невозможной казалась справедливость.

Церемония, казалось, подходила к концу: три святых человека коснулись лба коленопреклоненного легионера, стоявшего в самом начале. Затем они произнесли что-то на древнем ханумском, поцеловали его в голову, поклонились и отошли. Все легионеры встали и поклонились в ответ; и на этом, казалось, все закончилось, потому что внутренний двор наполнился бормотанием и тихими разговорами.

Аромат благовоний был вытеснен запахами жиров, специй и вина. Принесли еду, и столы внезапно наполнились ломтиками мяса, маринованными овощами и множеством бочонков алковина. Я понятия не имел, что еще я должен был делать на такой церемонии, поэтому неторопливо подошел, чтобы наполнить свою чашу.

Голос позади меня:

— Приятно видеть ваше торжество, сигнум.

Я обернулся. Иммунис Ухад вышел из толпы своей скованной, как у аиста, походкой, его синий плащ развевался за спиной, а лицо оставалось таким же изможденным и мрачным, как и всегда.

— Добрый вечер, сэр, — сказал я, кланяясь.

— Я слышал новости,