Дассария - Абай Тынибеков

начал беседу с обмена женщины, а не с заключения мирного соглашения, то это значит, что твой властитель преследует интерес скорее сугубо личный, нежели державный. Заключив с твоим царём мир, я ничего не теряю и, более того, получаю неожиданное и довольно весомое преимущество. Хвала великим и всемогущим небесам за предоставление мне такой весьма выгодной и существенной возможности. На моём месте в создавшейся ситуации было бы неразумно не пойти на такую договорённость. Обратное было бы большой глупостью с моей стороны. Всё-таки придётся пожертвовать этой женщиной ради своего блага. Чувства чувствами, а победа над саками, сотворённая их же руками, не ценнее моих душевных мук. Время погасит их и растворит в себе. Разум, как всегда, возобладает над сердцем. Теперь главным становится другой мой шаг. Как же сделать так, чтобы все саки узнали об этом мирном соглашении? Только тогда среди них возникнет недоверие друг к другу и начнутся кровавые междоусобицы. Вот над чем мне нужно сейчас очень серьёзно подумать».

– Вот что, вождь Чардад, я склонен доверять тебе, как особому человеку и полководцу, исполняющему высокую миссию посла своего царя, но ты уж не обессудь меня за вопрос. Ты поймёшь, насколько он правилен, уместен и важен. Скажи, как ты намеревался удостоверить свои полномочия и скрепить возможное соглашение между нами? – приняв для себя решение, спокойно спросил Мотун.

Чардад встал и вытащил из-за пазухи кожаный свёрток. Бережно развернув его, он шагнул к шаньюю, опустился на колено, склонил голову и протянул свёрток на обеих ладонях. Мотун также поднялся и с почтением принял подношение, с интересом рассматривая его.

– Властитель хуннов, это царская плеть. Она является одним из символов власти над массагетами. По велению своего правителя я должен её отдать тебе в случае заключения договора о мире между нами, – пояснил Чардад.

Осторожно взяв в руки плеть с золотой рукоятью и выбитым на ней конём, внимательно оглядев её ещё раз, шаньюй ненадолго задумался, затем также почтительно вернул её Чардаду со словами:

– Доблестный вождь Чардад, сомнения развеяны, ты убедил меня в своих очень высоких полномочиях. Тебе и твоим людям нужно отдохнуть. Отныне вы мои гости. О своём решении я скажу тебе позже.

Чардад склонил голову, понимая, что разговор на сегодня окончен, но прежде чем покинуть шаньюя, он произнёс:

– Властитель хуннов, все твои люди, что прибыли со мной, свободны.

– Что ж, благодарю тебя, вождь Чардад, за оказанную честь.

* * *

По велению Мотуна всех сакских воинов разместили на ночлег в чистых просторных жилищах, относясь к ним радушно и уважительно. Для Чардада же возвели юрту вблизи от главной юрты самого шаньюя, что имело огромное значение.

* * *

На следующий день неожиданно для саков с самого утра загрохотали барабаны, оповещая селение о чём-то важном. Главная площадь была полностью оцеплена войсками. За спинами этого живого ограждения толпились тысячи простолюдинов. От неё до юрты посла был выстроен почётный караул. Шаньюй Мотун уже восседал на своём излюбленном месте под навесом, куда пригласил и Чардада, усадив его справа от себя. Тафуц удобно расположилась за ними. Воины саков находились здесь же. Они также были размещены чуть в стороне от властителя хуннов. Окинув взором площадь, шаньюй встал. Воцарилась тишина.

– Народ мой! Сегодня необычный день. К нам впервые прибыли гости из соседней земли саков. Такой их визит являет собой начало новых отношений между нами и может послужить хорошим предзнаменованием в деле налаживания мирных связей. Хунны всегда и невзирая ни на что славились своим гостеприимством, и поэтому в честь прибытия посла властителя саков начинается этот пир, – Мотун высказал подобающее приветствие сакам и своим сородичам, начав празднество.

До полудня длились всевозможные состязания и единоборства, что во все времена было частью оказываемых почестей и свидетельствовало о мощи тела и духа воинов принимающей стороны. Награды победителям вручал сам шаньюй. После устроенных состязаний площадь была начисто убрана, и прямо на ней постелили огромные войлочные ковры, поверх которых из расчёта на небольшие группы людей были уложены тонкие кожаные настилы. На них и стали подавать различные кушанья. Вместить всех желающих отведать главные пиршественные яства площадь не могла, но никто обделённым не остался. Из несметных табунов властителя накануне вечером было отобрано и зарезано достаточное количество жирных лошадей, и каждая семья получила свою щедрую долю. Ближе к вечеру шаньюй Мотун поблагодарил небеса за ниспосланные ими блага, выразил признательность народу за участие в пиршестве, пожелал Чардаду хорошего отдыха и удалился в юрту.

* * *

Лишь только забрезжил рассвет, Чардад был приглашён к шаньюю.

Несмотря на очень насыщенный событиями прошедший день, Мотун не выглядел уставшим и был свеж и бодр.

Он предложил Чардаду душистый напиток и произнёс:

– Достопочтенный вождь Чардад, я обдумал предложение твоего царя. Считаю, что оно приемлемо и для меня и для моего народа. Мир, пусть даже с частью своего врага, это тоже немалый успех. Твой властитель решился на этот шаг обдуманно, а значит, видит в этом такой же смысл, что вкладываю в него и я. Что касается Тафуц, то она вольна поступать так, как сама считает нужным. Она была свободна в выборе, прибыв однажды ко мне. И теперь никто её не ограничивает в поступках. Но у меня есть одно условие. Того требует важность создавшейся ситуации. Ты сейчас поймёшь меня. С тобой она не уйдёт. Не беспокойся за неё. Я передам её лично твоему царю, а для этого я назначаю ему встречу на наших совместных рубежах. Ты отбываешь сегодня в полдень. Я же буду ждать его в срок, равный двойному твоему пути, что ты затратил на прибытие ко мне. В знак доверия твоему царю прими от меня мой меч и вручи ему, как только предстанешь перед ним. Это всё.

Стоявший у входа полководец, тот, кто первым встретил Чардада и его людей на подступах к ставке шаньюя, молча подошёл к нему и протянул ему оружие в золочёных ножнах, на которых был барельеф медведя.

Чардад поднялся, принял подношение, вновь вытащил царскую плеть и преподнёс её шаньюю:

– Да будет так, властитель доблестных хуннов. Прими и ты этот символ моего правителя.

В полдень саки выступили в обратную дорогу.

Тафуц проводила их со слезами на глазах.

В её окружении тут же произошли перемены.

Отныне её никто не сопровождал и не охранял.

* * *

Муццуй, пришедший в себя на следующее утро по прибытию в дальнее становище, через пять дней, хоть и не очень уверенно, но