Дассария - Абай Тынибеков

стороне был замечен одинокий всадник. Он приближался к сакам. Высланный десятник преградил ему путь, быстро окружив его своими людьми. Тот что-то показал ему и вскоре в сопровождении охраны предстал перед царём. Спешившись, хунн показал небольшой бронзовый медальон, висевший на ремешке на его шее, означавший, как догадались саки, знак гонца. После этого он почтительно склонился и молча протянул царю свёрток. Приняв и развернув его, Дассария увидел свою золочёную плеть. Повернув голову к Чардаду, он кивнул. Чардад спрыгнул с коня и в ответ протянул гонцу завёрнутый в тонкую кожу меч его властителя. Тот принял его, вновь склонился, подошёл к своему скакуну, запрыгнул на него и помчался обратно. Развернув войска, Дассария двинулся в ставку.

«Шаньюй почему-то передумал. Что помешало ему? Из нас двоих эта встреча была нужнее ему. Для отказа от неё должна быть весомая причина, о которой он, видимо, не мог знать тогда, когда принял решение о встрече со мной. С чем же она связана? Вернув мне плеть, он ясно дал понять, что отказывается от своих слов, высказанных Чардаду, а это значит, что он отныне не намерен оглашать моё предложение о заключении мира. Почему? Его единственным условием была передача Тафуц в этом месте лично мне. Но её он также не прислал. Не может быть, чтобы она стала этой причиной. Хотя без неё мы действительно не поняли бы друг друга, и встреча оказалась бы попросту бессмысленной. С ней явно случилось что-то непредвиденное. Не в его интересах убивать её. Сбежать она не могла. Это невозможно. Что тогда? Неужели она покончила с собой?!» – последняя мысль неожиданно поразила Дассарию.

Он остановил коня.

– Что случилось? – подлетел к нему Чардад.

– Тафуц. Мне кажется, её не стало, – взглянув в лицо друга, произнёс он.

* * *

С наступлением третьей ночи после совершения побега, когда Муццуй, собираясь продолжить путь, стал седлать коней, его снова стал душить кашель, но на этот раз, вытерев рукой рот, он увидел на ней кровь. Не обмолвившись даже словом об этом с Тафуц, он немного отдышался, успокоился и закончил начатое. Вскоре они уже двинулись дальше. Тафуц украдкой посматривала на него, переживая из-за его состояния. Она догадывалась, что долгое нахождение в холодной речной воде не прошло для него бесследно. Даже сейчас, при тусклом лунном свете, от её глаз не скрылись крупные бисеринки пота, обильно выступавшие и покрывавшие его лицо и стекавшие каплями к шее. Он часто утирался, стряхивал ладони, но не останавливался и упорно шёл вперёд, вглядываясь в небо и округу. Его кашель появлялся неожиданно, захватывал приступами, сгибая его и подолгу не отпуская, и проходил также внезапно. Муццуй тут же зажимал рот рукой, боясь быть услышанным в ночной тиши.

К рассвету они скрытно расположились в одном из многочисленных урочищ у маленькой звонкой речушки. Сойдя с коня, Муццуй подошёл к Тафуц и протянул к ней руки, помогая ей спешиться. Прикоснувшись к нему, она почувствовала сильный жар, исходивший от его тела, и отчётливо услышала хрипы. Расседлав лошадей, отпустив их пастись, он, как всегда, стал готовить место для отдыха. Тафуц подошла к нему, тронула его за руку и тихо предложила:

– Приляг, я сама всё сделаю.

Муццуй взглянул на неё и слегка кивнул. Отойдя от неё на несколько шагов, он опустился на землю в тени дерева, затем откинулся на спину, прижав к левому боку ладонь. В этот день Тафуц не отходила от него, утирая его лицо, шею и грудь куском ткани, часто смачиваемым ею в прохладной воде. После первого же приступа кашля она увидела кровь на его губах. Изредка он впадал в забытье, метался и что-то шептал. Ей было больно смотреть на его мучения, но помочь ему чем-то ещё она не могла. Далеко за полдень он всё-таки уснул. Подогнав лошадей, обойдя и оглядев ближние окрестности, она присела возле него, оберегая покой.

К вечеру Муццуй проснулся. Тафуц улыбнулась ему и протянула еду. Он поблагодарил, но отказался. Выглядел он гораздо лучше.

– Ещё одна ночь и всего один день – и мы дойдём до начала твоей земли, – смотря ей в глаза, произнёс Муццуй.

– Нас, наверное, ищут. Или шаньюй поверил нашим уловкам? – спросила Тафуц.

– Не знаю, но преследователей я не заметил, – ответил он.

– Если поверил, то ты для него уже не существуешь. Что будешь делать дальше? Ведь возвращаться тебе нельзя, – не желая причинять ему душевную боль, как можно мягче вновь спросила она.

– Не хочу пока думать об этом. Вот доведу тебя, тогда и буду решать, как быть. Может, отправлюсь туда, откуда пришёл сюда со своим народом. Там могилы моих предков, – вздохнув, произнёс он.

– Как же ты будешь жить в одиночку? Это трудно. К тому же тебе нужно поправиться. У тебя идёт кровь. Видно, рана твоя ещё не зажила и требует хорошего ухода. Останься хоть на какое-то время со мной. Я попрошу Тимея проявить заботу о тебе. Он всё для этого сделает, – Тафуц с надеждой посмотрела на него.

Муццуй улыбнулся, отвёл глаза, сорвал травинку и как-то нерешительно спросил:

– Тимей, он кто?

– Это мой друг и брат царя саков Дассарии. Он не кровный брат ему, а названный. Их деды дружили при жизни. Так получилось, что однажды по воле судеб и им довелось встретиться. Это очень хорошие люди. Тимей не сак. Он появился на свет в далёкой стране, называемой Греция. Его семья жила на острове среди тёплого моря. Он грек. Когда-то давно мать деда царя Дассарии ушла из своей земли и каким-то образом спасла жизнь деду Тимея. Единственного сына она доверила ему, защищая их и приняв смерть ради них. Потом дед Дассарии появился в своей земле, здесь, и уже через некоторое время стал царём. А дед Тимея остался на своей родине, но всегда, как мог, помогал брату, когда тот вёл войну против чужеземцев. Так они и жили, пока не умерли. Связь между их потомками прервалась. А чуть больше пятнадцати лет назад к землям саков подошли войска из Греции. С ними и появился Тимей. Как там всё случилось, я не очень поняла, но Дассария спас жизнь раненому Тимею. С той поры они вместе и тоже стали братьями. Обо всём этом мне поведал сам Тимей. Его дед был значительно старше деда Дассарии, а он на пять лет младше него. Они оба удивительные, благородные люди. Ты увидишь их и поймёшь, что я права. Всё время так получается, что кто-то из них всегда