Дассария - Абай Тынибеков

уже начавший самостоятельно передвигаться по юрте, опираясь на старое древко копья, сколько не старался, не мог понять, почему и как он оказался здесь. О том, что побег с Тафуц не удался, он догадался сразу, увидев и столь знакомое хуннское жилище, вспомнив и своё ранение на реке, но того, что случилось дальше, он не знал. Все его думы теперь были только о Тафуц. Имея навыки выживания в условиях дикой природы, привитые ещё отцом и нажитые уже в свою бытность, будучи знатоком целебных свойств различных животных жиров, трав и отваров из них, он активно принялся за своё лечение и вскоре значительно преуспел в этом деле, быстро пойдя на поправку и почти избавившись от болей в боку. При этом из-за недоверия к хозяйке жилища, не обращавшей на него внимания и не проявлявшей никакой заботы, он всё старался делать во время её частых и длительных отсутствий, при ней же продолжая вести себя так, как и подобает тяжело раненному человеку.

Одинокая престарелая женщина, в чьей юрте и был оставлен Муццуй, вела себя странно: либо по указу начальника личной охраны шаньюя, рассчитывавшего на его скорейшую смерть, либо по своей воле она почти целыми днями находилась где-то в селении, но только не у себя. Такое её безразличное поведение поначалу раздражало его и вызывало в нём негодование, но со временем стало удобным для него. Почувствовав прилив сил, желая как можно скорее узнать обо всём, что произошло с Тафуц, в один из поздних вечеров, когда хозяйка вернулась в юрту, Муццуй нарочито слабым безжизненным голосом обратился к ней с просьбой привести к нему из загона его жеребца. От неожиданности открыв беззубый рот, она едва удержалась на ногах, схватившись за сердце и уставившись на него словно на привидение.

«Ого, какая ты пугливая! Ну-ка, я застращаю тебя. Хоть какую-то пользу выжму из тебя», – игриво подумал он.

– Сегодня я умру. Охотник покидает этот мир только на своём коне и всегда вдали от людей. Я охотник. Никто не должен видеть моей смерти. Если ты, старуха, не хочешь, чтобы я проклял тебя, то сделай всё, что я скажу. Иначе ты ослепнешь, онемеешь, у тебя отнимутся ноги и руки. Этого тебе точно не миновать. Поняла ли ты меня? – растягивая слова, придавая им зловещий тон, прошептал Муццуй, с трудом сдерживая смех.

Перепуганная хозяйка, не сводя с него глаз, затрясла головой, что явно означало понимание. Видя её полуживое состояние, он с удовольствием продолжил:

– Коня моего знаешь? Приведи его, да смотри не ошибись. Поняла?

Старуха закачалась и плавно опустилась на колени.

– Как только я надену на себя мешок и лягу поперёк седла, ты поведёшь коня за окраину селения. В ту сторону, – Муццуй слабым жестом показал на восток. – Тебе повстречаются дозорные. Ты им скажешь о моей смерти и о том, что ты хочешь сбросить моё тело в реку. Запомни: так велел сам великий шаньюй! Поняла?

Старуха вновь судорожно затрясла головой. Она уже была готова умереть от страха. Её глаза стали закатываться наверх. Дрожащими руками она водила перед собой, намереваясь рухнуть.

«Ну и нагнал же я жути на тебя! Не перестараться бы. Эй, ты чего? Того и гляди, сляжешь тут, так и не дослушав меня! Ничего, сейчас я задам тебе хорошую встряску», – с азартом подумал Муццуй.

Он решил быстрее покончить со всем этим, хотя ему очень нравилось, как это зловредина мучилась. Глубоко и с небывалым хрипом вздохнув, выкатив на неё глазища, он заорал:

– Бегом за лошадью! Видишь, умираю!

Не успел он и глазом моргнуть, как её уже не было в юрте. Всё получилось так, как он задумал. Выслушав старуху, дозорные расступились, тихо переговариваясь о том, что наконец-то бедная вдова дождалась своего хорошего дня, избавившись от лишних хлопот. Кто-то из них не очень настойчиво предложил ей помощь.

Она тут же прибавила шаг, злобно шепнув в ответ:

– У самого пусть руки и ноги отсохнут.

Дозорные замолчали. Уверенная в том, что её мучитель уже давно умер, старуха довела коня до реки, остановилась, плюнула на мешок и побежала обратно. Муццуй сполз с коня, смеясь, снял мешок, бросил его в воду, похлопал любимчика по шее и взобрался в седло. Сделав большой полукруг, убедившись в том, что дозоры не заметили его и никто за ним не следует, он повернул на юг и во весь опор погнал жеребца к главному стойбищу.

Через три дня к полуночи он приблизился к ставке. Стараясь быть незамеченным, надёжно спрятав коня, он бесшумно, словно змея, проскользнул сквозь ближнюю охрану селения, украдкой, скрываясь за загонами для скота, тенью пробрался к юрте Тафуц и припал к земле. К своему удивлению, стражников у входа в её жилище он не обнаружил. Выждав какое-то время, оглянувшись по сторонам, прислушавшись к ночной тишине, убедившись в безопасности, он поднялся и метнулся к юрте, рывком откинул полог и влетел в неё. Тафуц спала. Утирая пот, успокаиваясь, Муццуй тихо прошёл к очагу. Почувствовав чьё-то появление, она проснулась.

– Тише, Тафуц, это я, Муццуй, – прошептал он.

Она вскочила на ноги, бросилась к нему, обняла его и молча прижалась к его груди.

– Ты жива. Я тревожился за тебя, – погладив её по голове, взволнованно произнёс Муццуй.

Покормив его, Тафуц поведала обо всём, что произошло за это время. Его удивление нарастало с каждым её словом. Теперь он знал всё. Он понял действия шаньюя. Отправив его в дальнее становище, тот попросту решил разлучить их с Тафуц, дабы не случилось повторения побега. Больше всего из её рассказа Муццуя поразило событие, связанное с прибытием сакского посла с целью заключения мира. Это было неожиданной новостью. В какой-то момент он даже обрадовался тому, что освобождение Тафуц должно произойти довольно скоро, причём по воле самого шаньюя, но уже через миг странные сомнения закрались в его душу. Причиной тому стал вопрос, возникший у него в голове: «Почему шаньюй, намереваясь заключить мир с саками, не отпустил её сразу с их послом?» Торопясь уйти затемно, Муццуй поинтересовался у неё, верит ли она обещаниям шаньюя или же готова опять совершить побег. Убедившись в том, что она не доверяет ни единому его слову и согласна на бегство, он пообещал ей тщательно подготовиться и в следующую ночь прийти за ней. Уходя, он попросил её ничего не брать с собой. Также Муццуй предупредил её, что у реки придётся снять сапоги и часть своей одежды и оставить их на берегу, дабы