От Хивы до Памира. Последние герои Большой Игры - Владимир Виленович Шигин

размещал ее по столам. «Я сам, – говорил Николай Михайлович, – в первый раз видал в таком блеске свою коллекцию. Одних птиц лежало 1110, кроме того, 35 шкур больших животных и проч.». Австрийский император долго и внимательно рассматривал эту коллекцию, а по окончании осмотра наградил Пржевальского Кавалерским крестом ордена Леопольда.

Чуть позднее коллекцию Пржевальского осмотрел и император Александр II. Он настолько заинтересовался, что признал необходимым купить ее для музея Академии наук. Позднее коллекция была приобретена на средства Государственного казначейства по установленной самим Пржевальским цене. Изданная Географическим обществом двухтомная книга «Монголия и страна тангутов», в которой Пржевальский дал описание своего путешествия, была немедленно переведена на английский, а затем и другие европейские языки.

После первой же Азиатской экспедиции Пржевальский был признан неформальным лидером нашей дальней разведки. Министры и ученые, генералы и литераторы единодушно выражали ему свое восхищение. Отношение европейских ученых было положительным – книги Пржевальского начали переводиться на иностранные языки, получая самые восторженные отзывы. Немцы сравнивали его с Гумбольдтом. Что касается англичан, то у них отношение к русскому разведчику было не столь восхищенным. Если английские географы ставили Пржевальского, рядом со Стэнли и Ливингстоном, то профессионалы Большой Игры сразу же увидели в Пржевальском опаснейшего противника, который доставит еще много неприятностей.

* * *

Когда в Генеральном штабе Пржевальского спросили о его дальнейших планах, он ответил кратко:

– Хочу разведать Тибет и добраться до таинственной Лхасы.

– Но столь далеко еще не забирался ни один европеец! – воскликнули обступившие путешественника офицеры.

– Тем лучше, – невозмутимо отвечал Пржевальский. – Я буду первым!

Надо сказать, что первая Центральноазиатская экспедиция Пржевальского ознаменовала наступление новой эпохи в разведке. До этого в рамках Большой Игры разведывательную информацию о сопредельных странах в основном собирали дипломаты, офицеры-разведчики, чиновники пограничных постов, купцы и миссионеры. При этом разрабатывался какой-то один конкретный маршрут. Это была так называемая пассивная разведка, которую вели «на себя». В данном случае информация накапливалась весьма медленно, носила фрагментарный характер, а перепроверка ее занимала годы, поэтому оперативность и достоверность такой разведки в целом была достаточно низкой.

Пржевальский же впервые спланировал и организовал свою экспедицию как глубокий рейд разведывательного отряда в тыл противника. В этом, собственно, и заключался главный вклад Пржевальского в развитие военной мысли в целом и стратегической разведки в частности.

Впервые осуществив оперативную разведку, то есть разведку на всю глубину вероятного театра военных действий, Николай Пржевальский впервые в истории предложил вести активную разведку «от себя» – не ждать поступления информации, а самому искать необходимые сведения. Поэтому благодаря первой же экспедиции Пржевальского Россия сразу же получила огромное преимущество на Центральноазиатском театре военных действий перед англичанами. Это поняли не только в Петербурге, но и в Лондоне…

Закончив дела в Петербурге, Пржевальский ненадолго заехал к матери. Разумеется, та, как всякая мать, завела с сыном разговор, что давно пора обзавестись семейством, дабы под старость не остаться одиноким. Пржевальский только отшучивался:

– Моя профессия путешественника не позволяет мне жениться. Вот уйду я в экспедицию, а жена будет плакать. Брать же ее с собою я не могу.

– Что же ты будешь делать на старости лет? – всплескивала руками огорченная мать.

– Когда окончу последнюю экспедицию, буду жить в деревне, – мечтательно отвечал непутевый сын. – Буду охотиться, ловить рыбу и разрабатывать свои коллекции.

– А кто ж будет о тебе заботиться?

– Со мною будут жить мои старые солдаты, которые мне преданы не менее, чем была бы законная жена.

– Наверное, я никогда не дождусь внуков! – всплакнула мать, слушая слова сына

* * *

Вскоре Пржевальский разработал план второй экспедиции в Тибет, который получил положительные отзывы военного министра и министра иностранных дел, а также совета Географического общества. Председатель Географического общества великий князь Константин Николаевич исходатайствовал на новую экспедицию Пржевальского всю просимую им сумму из средств Государственного казначейства, а самому офицеру-разведчику при встрече заявил:

– Уверен, ваша новая экспедиция принесет обильные плоды не только для военного ведомства, но и для науки. Поэтому честь тем учреждениям, которые примут на себя заботы к скорейшему осуществлению вашего предприятия!

Следует сказать, что Министерство финансов выделило на экспедицию Пржевальского огромную по тем временам сумму – 24 700 рублей.

Покинув пределы России в августе 1876 года, Пржевальский направился в этот раз из Кульджи на реку Или, затем через Тянь-Шань и реку Тарим через пустыню Такла-Макан к загадочному озеру Лобнор, который и нанес на карту. Кстати, Лобнор, которое другие путешественники упоминали как соленое, оказалось пресноводным. Кроме этого, находилось озеро совсем не там, где считали европейские географы. Впоследствии Пржевальского даже обвинили, что он якобы побывал на каком-то другом озере. Лишь позднее удалось доказать, что это Лобнор перемещается по обширной впадине между двумя хребтами, а то и полностью исчезает, поскольку полностью зависит от полноводности рек, снабжающих его водой. При этом изменяются не только его очертания, но и состав воды.

В той же экспедиции Пржевальский открыл на западе Китая горы Алтынтаг, «передвинул» границу Тибетского нагорья на 300 километров к северу.

В своем дневнике он писал: «Еще раз пускаюсь я в далекие пустыни Азии. Идем в Тибет и вернемся на родину года через два. Сколько нужно будет перенести новых трудов и лишений!»

Затем маленький отряд двинулся в глубь таинственной Джунгарии – пустыни на западе Китая, покрытой грядами песков и массивными барханами. В Джунгарии господствовали сухие горячие ветры и песчаные бури – самумы, смертельно опасные для людей и животных.

Весну 1877 года Пржевальский снова провел на Лобноре, наблюдая за перелетом птиц и занимаясь орнитологическими исследованиями.

Южнее Лобнора Пржевальский открыл хребет Алтынтаг, что позволило более точно установить северную границу Тибета. Сделав затем астрономическое определение главных пунктов данного региона и съемку озера, Пржевальский посчитал свою задачу исполненной и направился в обратный путь через Курлу и Юлдус в Кульджу. Там его ждали письма от матери, которая, поздравляя сына с производством в полковники, выражала надежду, что по возвращении из экспедиции он станет генералом. «А генералам всем надобно сидеть на месте, – писала мать. – Не мучь ты себя и вместе с собой меня. Чего тебе недостает? А то воспоминания о тебе, лишения твои всех удобств жизни измучили меня, и я, право, состарилась за это время на десять лет, а еще два года не увижу тебя…»

Первоначально Пржевальский намеревался отдохнуть в Кульдже, а затем направиться уже непосредственно на Тибет, чтобы прорваться к Лхасе. Но неожиданно заболел кожной болезнью, о которой сам он писал так: «По выходе из Кульджи я заболел вздорной, но нестерпимой