От Хивы до Памира. Последние герои Большой Игры - Владимир Виленович Шигин

болезнью: у меня сильный зуд. Несомненно, мы где-нибудь заразились от дурной воды, причиной могла также быть соленая пыль, постоянно стоявшая в воздухе Лобнора». Так как выздоровления не наступало, Пржевальский вынужден был прервать экспедицию и вернуться в Россию для лечения.

20 декабря 1877 года экспедиция вступила в Зайсан. Местные врачи взялись за лечение путешественника, но выздоровление шло медленно. Затем Пржевальский получил письмо от брата, в котором тот извещал о смерти матери. Чуть позднее пришло и предписание из столицы – отменить поход в Тибет и срочно возвращаться в Петербург. Оставив верблюдов и снаряжение экспедиции в Зайсанском посту, Пржевальский отправился в Петербург.

Там разведчика уже ждали награды за прошлую экспедицию – золотая медаль Парижского географического общества и Большая золотая медаль имени Гумбольдта Берлинского географического общества, а Российская академия наук и императорский Ботанический сад избрали его своим почетным членом.

Закончив с отчетами по экспедиции, Пржевальский уехал в родную деревню на долечивание. Болезнь заставила его пробыть в России дольше, чем планировалось. Впрочем, Пржевальский зря время не терял, написав и опубликовав труд «От Кульджи за Тянь-Шань и на Лобнор».

В конце сентября 1878 года он вернулся в Петербург с готовым проектом новой экспедиции, желая заняться исследованием Восточного Тянь-Шаня и, главное, добраться до вожделенной Лхасы. Пржевальский торопился – из английских журналов он узнал, что англичане готовят свою экспедицию в Лхасу. Отдавать пальму первенства Англии было никак нельзя.

В Генеральном штабе докладная записка Пржевальского была воспринята положительно. Наших генералов беспокоила английская экспансия в Тибетском регионе. В армии правителя Джеты-Шаара Якуб-бека появились английские агенты и оружие английского производства. Это не могло не беспокоить Петербург.

Вскоре экспедиция была одобрена в правительстве, но окончательное утверждение зависело от императора. При этом председатель Географического общества великий князь Константин Николаевич лично ходатайствовал об ассигновании требуемой суммы. Министру финансов он писал так: «Нельзя не признать, что одним из главнейших деятелей нашего времени на поприще изучения Центральной Азии является полковник Пржевальский. Его научные заслуги высоко оценены всеми русскими учеными учреждениями, увенчаны рядом самых почетных наград на Западе и, без сомнения, заслуживают всякого поощрения и поддержки со стороны правительства».

В один из дней соратник Пржевальского по Лобнорской экспедиции Федор Эклон привел к нему молодого смущенного прапорщика.

– Мой гимназический товарищ Всеволод Роборовский! – представил Эклон юношу. – Мечтает участвовать в ваших походах!

Пржевальский критически оглядел подпоручика – взгляд восторженный, а сам почти ребенок.

– Где служите?

– В 145-й пехотном Новочеркасском полку!

– Почему хотите идти со мной в Азию?

– Хочу увидеть мир и совершить открытие! – честно признался Роборовский.

Пржевальский мотнул головой, ответ ему явно понравился.

– Что умеете? – спросил он, сдвинув густые брови. – У меня в отряде трусам и бездельникам не место!

– Готов выдержать любой экзамен! – вытянувшись по стойке «смирно», отрапортовал Роборовский.

– Что ж, приходите завтра. Этим и займемся.

На следующий день Роборовский с честью выдержал устроенное ему испытание. «Человек весьма толковый, порядочно рисует и знает съемку, характера хорошего, здоровья отличного» – такую характеристику дал ему Пржевальский в письме своему другу. Возможно, решающую роль сыграл тот факт, что Пржевальскому был нужен хороший «рисовальщик», ибо фотографию в своих походах он не использовал.

Так Пржевальский заполучил одного из самых верных и талантливых своих учеников.

Организацией экспедиции, помимо самого Пржевальского, занимался заведующий Азиатским отделом Генерального штаба полковник Алексей Куропаткин (будущий военный министр). Он же доложил Александру II, что помимо научных изысканий предполагается провести разведку политического строя Тибета, его отношений к соседям, а может, даже установить контакт с далай-ламой.

Александр II экспедицию утвердил и финансы на ее проведение выделил.

Глава четвертая

В конце февраля 1879 года отряд новой экспедиции Пржевальского собрался в Зайсане на российско-китайской границе. Как второму помощнику, Роборовскому было поручено собирать гербарий и делать зарисовки ландшафтов, животных и местных жителей. В задачи Эклона, первого помощника, входила более сложная работа – препарирование животных и составление зоологической коллекции.

В Зайсане отряд провел более трех недель, во время которых казаки ежедневно практиковались в стрельбе. Необходимость этого Пржевальский объяснил в своем отчете: «Умение хорошо стрелять стояло вопросом первостепенной важности – это была гарантия нашей безопасности в глубине азиатских пустынь, наилучший из всех китайских паспортов. Не будь мы отлично вооружены, мы никогда не проникли бы ни внутрь Тибета, ни на верховья Желтой реки. Мы не могли бы, как то нередко случалось во время настоящего путешествия, идти напролом, не спрашивая позволения, или, лучше сказать, не слушая китайских стращаний и запрещений».

Что ж, Пржевальский никогда не скрывал, что руководит не обычной научной экспедицией, а в первую очередь разведотрядом спецназа.

Именно поэтому экспедиция Пржевальского всегда была укомплектовано исключительно офицерами, солдатами и казаками, причем самыми лучшими. Предпочтение Пржевальский отдавал холостякам, которых ничего не отвлекало от службы. В отряде всегда царила строжайшая дисциплина, члены экспедиции были преданы своему руководителю и беспрекословно ему подчинялись.

Сам он свои экспедиции называл «научными рекогносцировками». Главными задачами «научных рекогносцировок» Пржевальского являлась маршрутная съемка и различного рода инструментальные наблюдения (астрономические, барометрические, метеорологические и др.), необходимые для создания более точных карт региона (этим занимался военно-топографический отдел Главного штаба военного министерства) и его общегеографической (ландшафтной) характеристики.

Пржевальский выступил из Зайсана, имея под началом отряд в тринадцать человек. По реке Урунгу через оазис Хами и пустыню он добрался до оазиса Са-Чжеу, а далее через хребты Наньшаня достиг Тибета, выйдя в долину Голубой реки (Мур-Усу).

Тибетские власти не хотели пускать Пржевальского в Лхасу, а местное население было возбуждено появлением европейцев, грозя их убить. По всему Тибету распространялись слухи о русских: мол, они трехглазые, поэтому могут насылать бури, снег, болезни. Лично за Пржевальским установилась слава великого «хубилгана», то есть волшебника. С этого времени, далеко опережая Пржевальского, неслась молва, что «один великий волшебник Запада идет в Лхасу, чтобы познакомиться с далай-ламою – великим святым Востока».

Кроме ореола волшебника, Пржевальскому присвоен был и титул могущественного целителя всех болезней. Поводом к такому мнению послужило собирание путешественниками образцов растений, а также несколько случаев удачного лечения лихорадки хинином. После чего к Пржевальскому потянулись толпы больных…

Проводники, а иногда и посторонние монголы всегда тщательно подбирали всякий кусочек бумажки, который бросал Пржевальский и его казаки, и прятали их, говоря, что при появлении разбойников они будут показывать эти листки и выдавать их за охранные грамоты, данные им русскими.

«Я уверен, – писал Пржевальский, – что пройдет немного лет, как предание о нашем путешествии в этих странах превратится в легенду, изукрашенную различными вымыслами