От Хивы до Памира. Последние герои Большой Игры - Владимир Виленович Шигин

– Завидная доля и трудная обязанность – исследовать местности, в большей части которых еще не ступала нога образованного европейца! – не раз говорил своим спутникам Пржевальский, когда те жаловались на трудности похода и усталость.

Но не все было так радужно. Пржевальский вспоминал, как на заключительном этапе экспедиции почти каждое утро слышался топот копыт. Выскакивая из палатки, члены экспедиции смотрели, как прямо на них неслась конная орда местных кочевников-ёграев: мелькали пики, развевались длинные черные волосы всадников. Но достаточно было нескольких выстрелов, и вся эта масса поворачивала вспять.

И все же в один из таких налетов какой-то ёграй напал с копьем на переводчика экспедиции, но, по словам Пржевальского, «по счастью, находившийся вблизи прапорщик Роборовский успел схватить это копье и сломать его, прежде чем нанесен был удар».

…А затем было восхождение на головокружительные высоты. От недостатка кислорода ломило виски и отчаянно билось сердце. Но Пржевальский был неумолим – вперед и только вперед!

Поднявшись на высокогорный хребет Тангла, члены экспедиции сделали залп из берданок и трижды прокричали «ура». «Действительно, нам можно было радоваться своему успеху, – написал Пржевальский в отчетном труде. – Семь с лишком месяцев минуло с тех пор, как мы вышли из Зайсана, и за все это время не имели несколько отрадных дней. Против нас постоянно были то безводная пустыня с ее невыносимыми жарами, то гигантские горы, то морозы и бури, то, наконец, вражда людская. Мы удачно побороли все это. Нам не давали проводников – мы шли без них, наугад, разъездами отыскивая путь, и почти не сделали шага лишнего благодаря своему удивительному счастью. Последнее было нашим постоянным спутником, как и в прежние мои путешествия».

Увы, тибетцы остановили отряд Пржевальского в 250 верстах от Лхасы под тем предлогом, что «священный» город закрыт для иноверцев и что «русские» якобы собираются похитить далай-лам, а также уничтожить буддийскую веру (для тибетцев того времени и русские, и англичане были подозрительными «пилинами» – чужестранцами).

Поэтому, уже перейдя через перевал Тангла, Пржевальский был вынужден вернуться в Ургу. Далай-лама и власти Китая воспрепятствовали русским посетить «священный» город, мотивируя свой отказ тем, что он закрыт для иноверцев.

«В четвертый раз, – писал он, – я не могу попасть в Тибет. Первый раз вернулся с Голубой реки, второй – с Лобнора, третий – из Гучена и, наконец, в четвертый раз экспедиция остановлена в самом начале… Хотя остановка экспедиции совершилась не по моей вине, и я сознаю, что это самое лучшее при настоящем состоянии моего здоровья, но все-таки мне крайне тяжело и грустно ворочаться назад. Целый день вчера я был сам не свой и много раз плакал».

Пришлось разведчику ограничиться изучением окрестностей истоков Желтой и Голубой рек, берущих свое начало в Тибетском нагорье.

«Трудно описать, – сообщал Пржевальский в письме к посланнику в Пекине, – с каким грустным чувством повернул я в обратный путь! Но, видно, такая моя судьба! Пусть другой, более счастливый путешественник докончит неоконченное мною в Азии…»

* * *

Во время этой экспедиции Пржевальский прошел около 8 тысяч километров и произвел съемку более 4 тысяч километров пути через совершенно не исследованные европейцами районы Центральной Азии. Помощник Пржевальского В.И. Роборовский собрал огромную ботаническую коллекцию: около 12 тысяч экземпляров растений 1500 видов. Итогом трех его экспедиций были принципиально новые карты Центральной Азии.

Возвращение Пржевальского в столицу из Тибета было воистину триумфальным. Чествование превзошло все возможные ожидания. По итогам экспедиции Пржевальский был удостоен ордена Святого Владимира 4-й степени. Родной город Пржевальского Смоленск преподнес ему грамоту с присвоением звания почетного гражданина. Московский университет избрал его почетным доктором зоологии. В том же году он был избран почетным членом Петербургского университета, Петербургского общества естествоиспытателей, Уральского общества любителей естествознания, Венского, Итальянского и Дрезденского географических обществ и Северо-Китайского отделения королевского Азиатского общества. Пржевальский благодарил все эти общества, в особенности Лондонское, присудившее ему золотую медаль.

Таким образом, английское разведсообщество фактически признало победу Пржевальского в заочном соревновании разведок, работающих в Центральной Азии.

«Принимая с благоговейным чувством, – с легкой иронией писал Пржевальский президенту Королевского географического общества, – столь лестную награду, тем более для меня ценную, что она исходит от ученого сообщества, плодотворная деятельность которого обнимает обширные страны того же азиатского материка, я прошу вас, милостивый государь, передать членам Королевского географического общества в Лондоне искреннюю мою признательность за столь высокую оценку моих посильных исследований в малоизвестных странах Центральной Азии».

Были отмечена заслуги и помощника Пржевальского прапорщика Роборовского. Русское географическое общество наградило его Малой золотой медалью, а военный министр присвоил чин подпоручика и пожаловал ежегодную пожизненную пенсию размером 200 рублей.

Свою третью экспедицию Пржевальский описал в книге «Из Зайсана через Хами в Тибет и на верховья Желтой реки». Именно в ней были опубликованы первые сведения о новом виде лошади, ранее неизвестной науке, позднее названном в его честь (Equus przewalskii).

Вскоре Пржевальский приобрел личное имение Слобода в Поречском уезде. Приятели с улыбкой замечали, что с покупкой имения ему недостает только хорошей хозяйки и что ему теперь следует жениться. Николай Михайлович отвечал на это категорически: «Нет! Не изменю я до гроба тому идеалу, которому посвящена моя жизнь. Написав, что нужно, снова махну в пустыню, где при абсолютной свободе и у дела по душе, конечно, буду стократ счастливее, нежели в золоченых салонах, которые можно было бы приобрести женитьбой».

Весной 1881 года Пржевальский в очередной раз заехал в свое имение Слобода. Здесь произошла его встреча с юным Петром Козловым. Петр Козлов родился в Смоленской губернии в семье торговца скотом. В детстве часто сопровождал отца в его поездках по южным губерниям России. Окончил городское училище. После беседы Козлов получил предложение участвовать в очередной экспедиции. В январе 1883 года Козлов экстерном успешно сдал экзамен за полный курс в Александровском реальном училище в Смоленске и поступил вольноопределяющимся во 2-й Софийский пехотный полк, так как в свои разведывательные экспедиции Пржевальский брал только военнослужащих.

* * *

Весной 1883 года Пржевальский подал проект четвертой Центрально-Азиатской (второй Тибетской) экспедиции, главной целью которой являлось продолжение исследования Тибета и посещение Лхасы, давняя идея фикс Пржевальского. Его помощниками стали подпоручик Роборовский и двадцатилетний вольноопределяющийся Петр Козлов. В состав экспедиционного отряда входило еще двадцать человек, включая любителя-энтомолога Михаила Ротопопова. Конвой составили четыре гренадера и забайкальские казаки.

И на этот раз экспедицию курировал начальник Азиатского отдела Генштаба генерал-майор Алексей Куропаткин.

– Для успеха столь дальнего путешествия в Азию мне необходимы три спутника: деньги, винтовка и нагайка, – откровенничал перед