Владек Шейбал - Лейла Элораби Салем

Владислав, приобретя среди японцев друзей - а это оказалось крайне затруднительно - об этом говорили сказывающиеся недопонимания в актерской среде, приступил, или, как следует сказать, вернулся к работе, к своей финальной части фильма, самой сложной. Каждый день просыпаясь с первыми лучами солнца к завтраку, Влад ощущал тревожное покалывание в груди: он не знал, откуда придет опасность, но точно знал - беды не миновать.

В назначенный день ближе к вечеру компания подготовилась к съемкам на причале: в тот момент ослепший герой Ричарда Чимберлена должен был вести жесткий спор с капитаном Черного корабля, когда решался вопрос жизни и смерти. Перед этой роковой сценой Владислав был непривычно бледен, по телу его то и дело пробегал холодок. Что это? Предупреждающий знак или непонятная усталость? "Возьми себя в руки, старый болван! - твердил он самому себе, заставляя все чувства подчинить силе воли. - Разве ты не рисковал, не проходил через огонь, бомбы и крушения? Что теперь может угрожать?"

Мотор, камера, песчаный вечерний берег, шум прибоя за спиной. Все серьезные, сконцентрированные, в тяжелых исторических костюмах. Владислав начинает язвительную роль, он знал наизусть свою речь, репетируя ранее изо дня в день,но что-то тревожное-непонятное вновь кольнуло в груди - такое чувство некогда испытал он перед немецким пленом во время Варшавского восстания, все его существо напряглось, взбунтовалось и вместо произнесения речи Владислав обратился к Джерри Лондону, оператор тут же выключил камеру.

Джерри, - голос Влада прозвучал сердито, даже грубо, - я не могу продолжить играть этот эпизод, ибо опасаюсь, что стрелы по ошибке могут попасть мне в шею, глаз, живот или пробить легкое.

Почему ты беспокоишься об этом именно сейчас? Мы все заранее предусмотрели - твою грудь прикрывает пробковый корсет, тебе не грозит опасность.

Вы полагаете, того достаточно для моей безопасности? Я не желаю умирать, истекая кровью.

Так каковы твои предложения? - воскликнул режиссер, размахивая руками от негодования. - Ты хочешь сорвать время съемки?

Может, вам стоит сделать нечто наподобие куклы, нарядив ее в мой костюм? Так будет легче для вас и безопаснее для меня - никакого риска.

Джерри задрожал от ярости и нетерпения, его лицо побагровело в злости.

У нас нет на это времени, Влад, - закричал он, - либо ты соглашаешься на сегодняшнюю съемку, либо ты уволен.

Владислав хотел было что-то возразить, но не стал. Он окинул взглядом лица актеров: половина с пониманием проявляла сочувствие, половина теребила руки в нетерпении. Инстинкт актера, стремящегося к совершенству во всех видах искусства, победил и тогда он, умоляюще глянув в испуганные глаза Алана, со вздохом проговорил:

Хорошо, будь по-вашему, я готов, - а мысленно взмолился: "Господи, защити меня от смерти, дай пожить хотя бы еще немного".

Камера, мотор... Беспокойный стук сердца, к горлу подступила тошнота. Несколько слов, неровные попытки героев задеть друг друга за живое, взмах самурайского меча дрожащими руками "англичанина", усмешка "капитана" и... Несколько стрел, взвив в воздух, застряли в пробковом корсете. Владислав из последних сил ртом глотнул свежий морской воздух, тупая боль в секунду пробежала по телу ион упал, потеряв сознание, хотя посредством нечеловеческих усилий старался продержаться до победного конца.

Джерри Лондон криком остановил съемку и присутствующие разразились бурными аплодисментами.

Владек молодец, достойный человек своего дела, - заметил Ричард, сняв повязку с глаз.

Алан медленным шагом приблизился к другу, присел, слегка коснулся его руки:

Можешь вставать, Влад, пойдем перекусим чего-нибудь.

Но тот продолжал лежать без ответа, лишь тени оперения стрел касались его ресниц. Алан уже ниже склонился над ним, в тревоге приложил ладонь к его щекам и, резко отскочив, воскликнул:

Господи, он холодный!

Вокруг началась паника. Джон Риз-Дэвис с осуждением бросил на режиссера взгляд черных глаз, проговорил:

А ведь Владек предупреждал тебя и, получается, что не зря.

Джерри ничего не ответил на правильное осуждение, он приказал одному из помощников найти врача, а сам скрылся в толпе, отдавая распоряжения завершить работу до следующего раза.

Владислава, все еще находящегося без сознания, подняли, кое-как усадили на стул. Алан расстегнул ворот рубахи и ужаснулся - одна из стрел, пролетев мимо защитного корсета, угодила прямо в плечо. Вспомнив уроки армейской жизни во Франции и Палестине, он осторожно вытащил стрелу, из раны хлынула кровь. Тогда Алан достал из кармана салфетки, принялся ими прикрывать рану до прихода медиков. Стоящий неподалеку и наблюдавший за всем действием японский актер Масуми Окада - высокий, статный красавец, перенявший от матери-датчанки и отца-японца все самое лучшее, приблизился к раненому, обратился к Алану:

Позволь, я помогу.

Не боишься крови?

Раньше боялся, теперь не боюсь.

Хорошо, тогда слушай внимательно: держи салфетки, меняя их по-очереди, а я стану его приводить в чувства, ведь если Влад заснет, но уже не проснется.

Владислав находился где-то между мирами, то вспышки света, то непроглядная темнота виднелись в его внутреннем взоре. Сквозь пелену пространства, в серой дымке он отдаленно слышал, что кто-то зовет его тихим, ровным голосом. Будто скованными руками, он дергал веками, затолкались темные ресницы, увлажнились. В глухом тумане, словно во сне, он прошептал по-польски: "Дядя Жозеф, мама подогрела молоко...", - и, сделав глубокий вдох, очнулся, сквозь приоткрытые веки увидев лицо Алана, но не архиепископа. Масуми, чуть склонившись, держал в руках окровавленные салфетки, изредка посматривая на больного.

Слава Богу, все обошлось, - с улыбкой молвил Алан, как-то устало вздохнув.

К ним подошла медсестра с маленьким чемоданчиком. Масуми и Алан отошли немного в сторону, оба то сжимали, то разжимали липкие от крови пальцы. Медсестра обработала рану и отвела Владислава в кабинет врача, где ему наложили шов. Позже к раненному пришел Джерри, вид у режиссера был виноватым, однако, при виде живого, пришедшего в себя артиста, он сказал:

Влад, извини за случившееся, но мне хочется повторить этот эпизод еще раз; я вижу, тебе ничто не угрожает.

Поведя раненным плечом от боли, Владислав глянул на него покрасневшими глазами, ответил:

Нет, я больше не стану рисковать собой, довольно. Я устал, мне хочется спать.

Доктор отвел Джерри в сторону, шепнул на ухо:

Мистеру Шейбалу необходимы покой и медицинское наблюдение. Это займет неделю, не больше.

Влад был благодарен врачу за содействие и за то,что тот понял его, поддержал в трудный миг. Первые два дня Владислав не выходил из комнаты, соблюдая постельный режим. Раненное плечо причиняло боль при малейшем движении, но жара не было, даже голова перестала кружиться. Раз в день к