Верхом на ветре - Лючия Сен-Клер Робсон

Странник кивнул:

— Я тоже знаю это средство.

Они соскочили с коней и набросились на пьяного воина. Вдвоем они поволокли его за угол и через песчаный пляж. Упиравшийся пятками Испанец оставлял за собой на песке две глубокие борозды. Они швырнули его в воду и не давали поднять голову, пока Испанец не перестал сопротивляться. Тогда его вытащили и бросили на песок. Он приподнялся на четвереньки, и его тут же вырвало, в основном виски и морской водой. Он встал покачиваясь и, едва не упав при этом, отряхнулся по-собачьи так, что брызги воды с его спутанных волос полетели во все стороны. После этого они втроем отобрали свою долю угнанных животных и уехали. Испанец еле держался в седле и жалобно постанывал.

Странник обернулся к Глубокой Воде с широкой улыбкой:

— После такого набега будет о чем вспомнить!

Глубокая Вода улыбнулся в ответ, и от озорного блеска в глазах его изуродованное оспой лицо засветилось:

— Это точно!

Их отъезда не заметил никто, кроме Потока. Мальчик помахал им рукой, а потом повернулся и побежал праздновать дальше.

Глава 32

Бен Мак-Каллох был доволен: вождь совершил ромовую ошибку. Быть может, это была самоуверенность или высокомерный вызов, перчатка, брошенная техасцам. Бен сомневался, что этот поступок вызван простой глупостью. Но это не имело значения. Команчи отправились домой кратчайшим путем, следуя на север вдоль Колорадо.

Стоило ему увидеть, в каком направлении двинулись индейцы, как он понял, где нужно устроить засаду. Он разослал гонцов во всех направлениях с указанием собрать всех, кто способен держать в руках оружие, в густых зарослях вдоль ручья Плам-Крик возле Остина. Войску команчей придется пройти через Великую Прерию — открытую равнину неподалеку от ручья. Там они будут беззащитны.

— Со всем этим хламом им никогда не вернуться домой.

Бен оглядывал рулоны тканей, разбросанные вдоль тропы.

Мулы команчей уже начали уставать, и индейцы бросали их, преследуемые рейнджерами, не дававшими покоя арьергарду индейского войска. Люди Мак-Каллоха вели преследование уже три дня и тоже теряли лошадей. Время от времени то один, то другой еле успевал соскочить с падающего коня, который начинал биться в конвульсиях, тяжело дыша, а потом, закатив глаза, умирал.

Билл Уоллес пнул один из помятых эмалированных ночных горшков, и тот с лязгом покатился по склону холма, пока не исчез в зарослях можжевельника.

— Бен, они не разделились и не разбежались по кустам, как обычно. Никак не хотят расставаться с награбленным. Будь их командир поумнее, он бы уже давно побросал все это барахло и дал деру.

— Он еще не совсем спятил. Ты бы рискнул приказать пяти сотням опьяневших от крови и виски воинов-команчей выбросить самую большую добычу в их жизни?

— Я понял, к чему ты клонишь.

— Троянский конь наоборот.

— Что ты сказал, Форд?

— Троянский конь наоборот, — повторил Форд. — Вместо того чтобы поднести роковой дар городу, они увезли его сами.

— А вот кони бы нам не помешали. Хоть троянские, хоть какие другие. Мы уже немало их потеряли. — Уоллес отправился за своим скакуном.

Отряд, следовавший за Беном Мак-Каллохом и его крошечным патрулем рейнджеров, постепенно разрастался. Одних только разгневанных жителей Виктории набралось семьдесят человек. Вдоль всего маршрута армии команчей собирались, разрастались и объединялись небольшие отряды рейнджеров, ополченцев и добровольцев. Еще больше народу стекалось с холмов вокруг небольшого прозрачного ручья, укрытого в тени деревьев и носившего название Плам-Крик.

Бивак техасцев среди холмов больше походил на свалку, чем на военный лагерь. Здесь были самодельные палатки из жестких черных листов гуттаперчи и старых одеял, а также навесы из шестов и веток. Все вокруг было усыпано перьями, кроличьими шкурками и обглоданными костями. Тут же валялись тряпичные пыжи от дульнозарядных ружей и обрывки бумаги от патронов тех, кому посчастливилось иметь их при себе. Большинству приходилось готовить боеприпасы прямо в поле. Запах нагретого свинца тяжелой тучей висел над лагерем.

Ной Смитвик подошел к группе людей, сидевших вокруг костра.

— Чем заняты, парни?

— Треплемся понемногу, кэб. Гадаем, чем закончится все это веселье. — Среди сидящих оказался Джон Форд, прекрасно имитировавший их акцент. — Ребята притащились сюда аж из Сан-Августина.

Форд сидел, удобно опершись на свою сумку. В руке у него была самодельная сковорода для обжарки кофе, представлявшая собой стальную банку с ручкой из длинного металлического шомпола. Над костром, перебивая вонь расплавленного свинца, разносился аромат жарящихся зерен.

— Не выпьешь с нами кофе, Ной? Будет готов через час-другой, надо еще перемолоть.

— Через час-другой должен быть готов не только кофе, Джон. У нас скоро начнется заварушка.

— Отлично! Обожаю заварушки! — Руф Перри оставил рейнджеров ради земледелия, но тревожные времена вынудили его вернуться.

Он чинил мокасины с помощью «ремешка» — кожаного шнура, который носил в мешочке с пулями.

— Слушай, Ной, ты целый сезон прожил с команчами. Как им удается все время ходить в целых мокасинах?

— Они женятся сразу на трех или четырех женщинах, которые постоянно чинят им обувь.

— По мне так неплохо, — ответил Руф. — Не знаю, правда, понравится ли мне индианка. Говорят, от них пахнет.

— Пахнёт?! — Ной Смитвик закатил глаза под кустистыми рыжими бровями. — Боже! Конечно, пахнет! Точь-в-точь как копченый окорок! Вкуснее ничего в жизни не бывает!

— Ты это об окороке или о скво, Ной?

— Ну это как посмотреть.

— Посмотреть на что?

— На то, что ты ел в последний раз. — Он увернулся от комка промасленной ветоши, брошенного Фордом.

— Не возражаете, если я проверю ваше оружие, парни? Так распорядился Мак-Каллох, — извиняющимся тоном произнес Ной.

— Я возражаю, — ответил Руф Перри. — Мы с тобой несколько лет служили вместе, Ной. Ты знаешь — я умею обращаться с оружием.

Старику Руфу было восемнадцать, и он болезненно воспринимал любые намеки на возраст, боясь, что остальные сочтут его зеленым юнцом.

— Я знаю, что умеешь, Руф. А вот многие из новичков умудряются сначала загнать в ствол пулю и только потом засыпать порох.

— А многие таскают оружие заряженным и со взведенным курком. А потом сносят себе башку, стоя перед стволом и пытаясь вытащить его из кустов. Но это же не значит, что мы все поголовно идиоты!

— Не кипятись, Руф. Я просто провожу общую проверку.

— Тогда иди проверять кого-нибудь другого. Я сам отвечаю за свое оружие и не люблю давать его в руки другим. Даже тебе, Ной.

— Ладно. Остальные — давайте свое оружие сюда по одному.

«Вот уж точно — никакой