Далайя - Абай Тынибеков

Двинулись обратно к тропе. У входа в расщелину их ожидали четверо воинов с лошадьми. Погрузив самого немощного на одну из них, предоставив остальных троим изнурённым незнакомцам, вытянувшись по тропе вереницей, они направились на другую сторону гор.

– Завтра поутру заберём тушу медведя и разберёмся с этими, – тихо произнёс Руса, обращаясь к подошедшему Дагу.

Два небольших костра тускло освещали небольшой лагерь.

Выставив охрану, доверив увечного его же товарищам и предоставив им войлочную подстилку, пару шерстяных накидок, воду и пищу, воины улеглись.

С первыми лучами солнца Руса подошёл к спящим чужакам и, присев у изголовья раненого, прислушался. Тот дышал. Тихо ступая, приблизился Даг.

– Послушай, Даг, этот человек кажется мне знакомым. Вот только пока не могу вспомнить, где я его видел? – прошептал Руса.

Сотник наклонился и стал пристально рассматривать лежащего, затем, взглянув в лицо товарища, пожал плечами, давая понять, что ему он не знаком.

Руса вновь склонился над раненым и, осенённый своим открытием, удивлённо произнёс:

– Это же Фардас! Тот самый карманиец, что когда-то повстречался нам с Далайей! Помнишь, я говорил тебе о нём? Он наёмник.

– Так это тот воин, который сбежал зимой? – понял сотник. – Ну, дела! Откуда он здесь? Ты ведь говорил, что видел его в Кяте в рабстве?

– Если он выживет, то мы узнаем от него самого. Да и спутники его наверняка что-то прояснят, – твёрдо ответил Руса.

Взяв с собой четверых воинов, Даг отбыл за тушей медведя, чьё мясо было очень кстати оставляемому здесь отряду.

* * *

Фардас, хоть и пребывал вначале на грани жизни и смерти, всё же со временем с большим усилием пошёл на поправку. Как всегда, за ним чутко ухаживали сердобольные Зела и Мире.

Каждый из троих его спутников поведал о своём происхождении и о том, как они все попали в рабство и совершили побег. О раненом они рассказали лишь то, что им довелось услышать от него самого на долгом и тяжёлом пути после освобождения из плена. Его прошлой жизни они не знали. Осень и зиму они пережили в тех самых лесах за горами, где были обнаружены, куда и привела их дорога. Кормились они мясом лошадей, так как им ничего другого добыть не удавалось. Отчаянный Фардас, всегда решавший сам, что и как делать, тяготясь их ужасающим положением, в одиночку отправился на охоту и набрёл на медведя.

Случившееся дальше было известно.

Лишь через долгих десять дней и ночей Фардас стал приходить в себя. Он с трудом понимал происходящее, часто и надолго впадал в забытье.

Далайя интересовалась его состоянием, но к нему не подходила.

Остальные же трое греков: Бронт, Рупилий и Форкис – все находились в отведённом для них помещении, поначалу не покидая его, пока набирались сил и обретали человеческий вид. Понимая, что они попали не к врагам, однако не зная своих новых покровителей и, главное, своего будущего здесь, они держались настороже, хотя осознавали, что от них ничего уже не зависит. Им не запрещалось выходить во двор, осматривать крепость, вступать в беседы с людьми. Такое отношение к ним, как полагали они, было свидетельством либо глупой и излишней самоуверенности, либо настоящего, уже проверенного единства, царившего среди обитателей этого странного места.

В один из дней Фардас встал на ноги и с трудом, ощущая слабость во всём теле, опираясь на стены, вышел из строения. Заметив его появление, к нему тут же подбежали его товарищи, находившиеся в тени навеса. Он очень обрадовался им – настолько сильно, что и без того повлажневшие от ослепляющего света глаза ещё больше наполнились искрящейся пеленой. Обессиленно опустившись на бревно, он долго не мог успокоиться, учащённо дыша и напряжённо осматривая своих спутников помутневшим взглядом.

– Где мы? – едва разлепив потрескавшиеся губы, спросил он.

– У своей спасительницы, – ответил Бронт.

По едва уловимой гримасе на лице Фардаса, видимо, изображавшей удивление, тот всё понял и пояснил:

– Её люди нашли нас пятнадцать дней назад и доставили в свою крепость.

– Сколько дней? – Фардасу не верилось в услышанное.

– Ты же умирал от увечий, полученных от медведя. Помнишь его? – старался объяснить Бронт.

Фардас слегка кивнул.

– Они убили его и нашли нас. Теперь мы и гости, и пленники, – Бронт удручённо окинул взором двор.

– Кто она? – тихо спросил Фардас.

– Её имя Далайя, – ответит тот.

– Далайя?! – Фардас подался вперёд, не отрывая глаз от Бронта.

Было видно, как ужас полыхнул в его взгляде.

– Да. Ты попал ко мне, – неожиданно раздался спокойный, но твёрдый женский голос.

Все тут же развернулись. Фардас поспешно поднялся с места. В двух шагах от них между Русой и сотником Дагом стояла Далайя. Её жёсткий, холодный взгляд был направлен на Фардаса. Она молчала.

Бронт, Рупилий и Форкис, до сих пор не видевшие её так близко, были поражены. Мгновенно всех троих охватили смешанные чувства. Восхищение красотой этой женщины, появившееся ещё при первом её созерцании, теперь переплелось с волнительным трепетом перед исходившей от неё властностью, который всё больше главенствовал в ощущениях, отчего кровь в их жилах заметно похолодела.

То, как она взирала на Фардаса, без лишних слов свидетельствовало о его огромном прегрешении перед ней. На него было больно смотреть. Он вмиг стал каким-то маленьким, словно чем-то придавленным. Голова была опущена, руки безвольно свисали плетьми. Таким его ещё никто из спутников не видел. Они были потрясены. Женщина продолжала молча смотреть на него. Было заметно, что он всем своим существом чувствовал это. Собрав воедино остатки воли, огромным усилием сумев преодолеть невероятное давление, исходящее от её взора, он виновато поднял голову. Теперь весь его облик выражал лишь обречённость. Не выдержав дольше её взгляда, он медленно опустился перед ней на колени.

– Казнить, – голос Далайи был по-прежнему спокоен.

Она развернулась и с присущей ей грациозностью удалилась. Даг махнул рукой. Подбежавшие воины подхватили Фардаса под руки и поволокли за ворота, где в небольшом отдалении ударом меча отсекли ему голову. Его тело сбросили в пропасть, что находилась справа от крепости, в противоположной от захоронения Рушти стороне, дабы не осквернять его память.

Когда-то судьба наёмника Фардаса, не сумевшего однажды обуздать свою алчность, разменявшего жизнь простого сакского юноши по имени Ремиз на груду драгоценностей и возвысившего прихоть над искренним доверием, завела его в хорезмийское рабство. Затем она же, освободив его от оков, привела через голод и лишения в далёкую крепость, к обманутой женщине, где всё-таки покарала его, отняв у него самое дорогое – жизнь.