Далайя - Абай Тынибеков

детям и вновь обжиться взрослым. Боюсь, что эти места знакомы не только нам. Для всех нас будет лучше держать там караул из десятка сменных воинов. Сейчас мы можем позволить себе такой дозор, – Руса взглянул на женщину, затем посмотрел на сотника.

– Здесь, в этом месте, мы уже дожили до своей четвёртой зимовки. Да, пока никто ещё не беспокоил нас. Это верно. Но так, наверное, не может продолжаться вечно. Руса прав. Теперь нам всем есть что терять, и поэтому нужно быть готовыми ко всему, – поддержал его Даг.

– Что ж, так действительно будет надёжней и спокойней. Ни к чему нам подвергаться опасностям, когда есть возможность их предотвратить. Хватит пролитой крови. Будет очень жаль терять то, что послано небесами, и глупо не делать того, что явно сулит добро. Все дни, спокойно прожитые нами в этом краю, есть огромный дар для нас, дающий возможность начать нам новую жизнь. Сберечь всё это, значит, выразить свою благодарность небесам и быть достойными этих благ, – Далайя говорила не столько для собеседников, сколько размышляла вслух, вспомнив все недавние потери и утраты.

Уже через один день после этого разговора отряд из десяти воинов во главе с десятником, хорошо знавшим дорогу, захватив с собой на вьючных лошадях всё необходимое для длительного пребывания в дозоре, двинулся к дальнему проходу. Засидевшиеся в крепости молодые саки были рады тому, что наконец выбрались из-за стен и хоть ненадолго, но побудут среди дикой природы. Каждый из них ощутил свободу, вдохнув всей грудью чистый воздух простора.

Так, сменяя друг друга, до первого обильного снегопада несли службу на дальних подступах в долину два десятка сакских воинов.

Вскоре все дозоры были возвращены обратно в крепость, и люди без надобности уже не покидали её, проводя в ней всё своё время.

Лошади были выпущены на пастбища, но, в отличие от прежних зим, они не возвращались каждый вечер в крепость, а находились там, постоянно навещаемые выделенной охраной.

Наступившая зима была мягкой и тёплой. Она почти не беспокоила людей, лишь изредка заставляла их убирать со двора высокие сугробы, нанесённые ночами. Такая работа была больше забавой для этих сильных и сытых мужчин, нежели огорчительной обузой.

Иногда, держа на руках тепло закутанного Дантала, Далайя вместе с Зелой и Мире от всей души смеялась над молодыми воинами, затевавшими безобидные потасовки и игры в снежки. В такие мгновения все обитатели крепости, даже бывшие рабы, были счастливы. От лучистых душ сияли открытые улыбки. Всюду звучал добрый, разноголосый смех, долгим эхом отражаясь от горных вершин.

* * *

В один из зимних дней молодая волчица принесла троих щенят.

Довольно просторное логово, подысканное её спутником – рыжим псом, было первым их обиталищем, ставшим с рождением малышей ещё теплее и уютнее.

Пёс в одиночку стал подолгу охотиться и всякий раз с добычей летел стремглав к своей семье. Будучи сызмальства очень сообразительным, он и сейчас не упускал случая воспользоваться таким даром.

Видя в небе старого друга, кружащего орла, он бежал туда, куда тот медленно опускался, и, опередив его, внезапно наскакивал на зайца или какого-нибудь грызуна, вскоре унося его в сильной пасти. Порой казалось, что птица сама выводила его на дичь, тем самым оказывая ему услугу. Не было случая, чтобы он, подоспев к нужному месту, заставал её там. Она была над ним до самого завершения его охоты и, как будто бы довольная её итогом, поднималась всё выше и выше, пока не исчезала из виду.

Щенята быстро росли и однажды вышли на белый свет вслед за своей мамашей. Только теперь родители могли их рассмотреть. Они не были похожи на обычных волчат. Их шерсть была густой и имела странный бурый окрас. Широкие короткие полукруглые уши были в точности схожи с ушами отца, как, впрочем, и куцый хвост. Так или иначе, но это были их первенцы, и то, что они выглядели так необычно, лишь добавляло гордости молодому папаше.

* * *

Близилась к концу зима. Дни стали дольше и теплее. Снег, посерев, быстро оседал, становясь пористым и очень рыхлым. Из-под бывших сугробов, забирая их силу, зажурчали ручьи. Воздух становился всё более влажным.

Зела и Мире чаще находились во дворе, прогуливая детей. Несколько дней назад с небольшим опозданием от их девочек, сильно обрадовав всех, особенно мать и отца, сделал первые шаги и маленький Дантал. Ноги детей у самых ступней были подвязаны кожаными ремешками, дабы не разъезжались на скользком снегу, но в один из дней, когда снег почти сошёл, Далайя, подойдя к малышам, присев, своим красивым ножом перерезала эти детские путы. С этой поры такое действо стало обрядом, означавшим первый этап взросления ребёнка.

Однажды, когда она находилась у себя, неожиданно вошёл Руса. Он был свеж и бодр, от него несло сырой прохладой, заполняя всё помещение, но его глаза горели сильнее обычного.

– Выйди к воротам, Далайя. Посмотри. Ты будешь очень рада, – он пропустил её в дверях.

Во дворе все без исключения столпились в стороне ворот. Протиснувшись сквозь них, Далайя замерла от удивления. Посреди отворённых створок, высунув язык, стоял рыжий пёс. Она не поверила своим глазам. Он был огромен. Над его широкой грудью, бугрящейся мускулами даже под плотной шерстью, на сильной шее крепко сидела большая голова. Его толстые, длинные лапы напоминали собой вкопанные столбцы. Стоило появиться женщине, как вдруг, вильнув коротким хвостом, он сразу подошёл к ней, принюхался и задрал голову. Она присела, погладила его по шее и очень нежно и тепло прижала голову к своей груди, ощущая его мощь. Он не противился, но быстро вырвавшись, побежал за ворота, легко и уверенно неся могучее тело. Люди замерли, не желая вспугнуть его и помня, как он однажды исчез, оставив их в замешательстве. Вскоре он вновь появился и остановился, оглядываясь назад. Все затаили дыхание, понимая, что он кого-то ожидает. То, что они увидели дальше, было поразительным. К рыжему, часто принюхиваясь к земле, а затем и к створкам ворот, пугливо подошла волчица. Следом за ней, смешно раскачиваясь из стороны в сторону, бежали трое пузатых щенят-полукровок. Все они были столь диковинного забавного вида и окраса, что сразу восхитили людей.

Глава третья

По велению Далайи египтяне изготовили камень, подобный тому, что был установлен на могиле Рушти, рельефно изобразив на нём человека-воина. Его с наступлением тёплых дней она намеревалась доставить к мес ту захоронения славного Дантала. Её изначальное желание подготовить здесь же,