Далайя - Абай Тынибеков

Лишь после этих всех обрядовых работ стал насыпаться курган. Нескончаемый поток воинов и простолюдинов подносил в кожаных мешках землю и высыпал, с каждым разом поднимаясь всё выше и выше по растущим склонам.

Траурное поминание продолжалось семь дней. Под нож было пущено множество отборного скота.

На третий день после погребения Дахара прибыли Турпан с Нургалом, тоже воздавшие покойному все царские почести, подобающие верховному правителю.

Вот так, спокойно и очень достойно закончил свой земной жизненный путь мудрый властитель хаомаваргов, при ком, благодаря его светлому уму и огромной душе, чистым помыслам и благородному сердцу, наладились добрые и надёжные отношения с родственными народами.

Далайя и Руса, дойдя до южных границ хаомаваргов в сопровождении Патши, сердечно попрощавшись и с ним, и с его людьми, душевно простясь и с верховными правителями Турпаном и Нургалом, направлявшимися в свои земли, продолжили путь на запад.

Лишь теперь женщина позволила себе расслабиться. Она горько плакала, вспоминая своего верного и преданного друга, воистину светлейшего мудреца и славного человека по имени Дахар. Ей было больно на душе. Она очень сожалела о том, что его уже нет на земле, ясно осознавая, что больше никогда они не увидятся в этом мире. Его облик и ставший таким родным его голос виделся и слышался ей, терзая её душу невосполнимой утратой и внезапно свершившимся горем.

«Почему не стало именно его? Почему не умер кто-то другой, а он? Я уже не могу выносить таких потерь! Кто так внезапно уводит от нас самых родных и дорогих людей? О, великое небо, если ты слышишь меня, забери тогда всех и сразу! Не мучай больше!» – рыдала уставшая женщина, припав к гриве остановившегося коня.

* * *

Навестив святое место, могилу вождя Дантала, где Далайя поделилась с его добрым духом всем произошедшим в её жизни за недолгий период отсутствия, отряд, благополучно пройдя ущелье, был встречен на выходе из него своим дозором.

На этот раз всё в крепости оставалось без особых перемен. Их возвращению все были несказанно рады. Маленький Дантал, так же как и Приана с Лариан, очень подрос. Счастью Далайи от долгожданной встречи с ними, особенно с сыном, не было предела.

Весь мир для неё наполнялся новым смыслом. Желание во что бы то ни стало жить и творить в окружении нужных её душе людей с новой силой овладевало всем её существом, отдаляя куда-то вглубь, быть может, даже вообще вытесняя из неё всю тяжесть мыслей и воспоминаний, накопившихся за эти чрезмерно насыщенные годы.

Сотник Даг, очень любивший такие моменты, когда Далайя и Руса живые и здоровые возвращались из дальнего опасного пути, устроил в крепости настоящие празднования, длившиеся три дня и три ночи.

Вкусные лепёшки из муки их первого урожая, намолотой каменными жерновами, искусно сотворёнными тремя рабами из далёкого Египта, были самым желанным блюдом на столе.

Если первый день люди радовались встрече, то несколько следующих дней и ночей они, узнавшие о победе объединённых сакских сил, провели в ликовании, с гордостью прославляя своих собратьев в далёкой, но родной земле, воздавая почести всем погибшим.

Рассказ о подвиге детей потряс всех до глубины души. С особенным волнением он был воспринят сыновьями Дага, знавшими всех погибших мальчиков. Саваш же, слушая этот рассказ, замыкался в себе, вновь мысленно переживая те ужасные мгновения. Теперь всем стало понятно, откуда у него появились и удивительной красоты скакун, и такие дорогие оружие, упряжь и седло. Всё это были подарки юному герою от трёх верховных правителей и от Далайи с Русой.

Отдельную историю о замечательном мудреце, воине и царе Дахаре все слушали с восхищением и печалью, выражая в душах искреннюю благодарность земле, воде, небесам и этому вождю за его великие поступки.

Во время одного из застолий, не увидев за прошедшие дни рыжего пса, Далайя поинтересовалась о нём у сотника. Тот, пожав плечами, поведал о его довольно странном поведении в последнее время, об исчезновении и безрезультатных поисках.

Зела и Мире, со дня рождения дочерей обосновавшиеся в отдельном помещении, с трудом уговорили Далайю не забирать от них маленького Дантала, при этом ссылаясь на сильную привязанность к нему и огромное желание заботиться о нём так же, как и о двух своих девочках. Она уступила их просьбам, понимая, что для детей так будет лучше и правильнее.

Внимательные и чуткие к людям, они успевали делать всё, и однажды обе обратились к Далайе с просьбой разрешить им одарить рабов одеждой, изготовленной ими. Она не возражала, и подозвав невольников, кому молодые женщины с радостью вручили одеяния, стала впервые рассматривать их.

Все они были разными: и по цвету кожи и волос, и по возрасту, и по поведению. Но в то же время в них было какое-то сходство между собой, на первый взгляд не столь уловимое. Лишь всмотревшись пристальнее в их глаза, Далайя поняла, что это был страх, то самое древнее чувство, как считала она, что народилось вместе с человеком и навечно поселилось в его душе. Именно он, страх, жалким трепетом в телах и дрожащим испугом во взорах делал их одинаковыми.

С этого времени она стала уделять больше внимания наблюдению за ними, и это принесло ей много интересных открытий. Два темнокожих, высоких и очень худых эфиопа умели очень искусно выделывать шкуры. Вначале они подвешивали их и железными изогнутыми скребками вычищали внутреннюю часть. Затем, посыпав солью и мукой, выделяемой Дагом для этих нужд, на три дня замачивали их в кобыльем молоке. После этого, подсушив, выбивали их палками и лишь потом вновь, по сырому, принимались работать скребками, снимая остатки жира и утончая шкуры. Полученные в результате такой обработки шкуры были очень мягкими и лёгкими.

То, что она увидела, когда подошла поближе к трём египтянинам, услышав постоянные стуки, доносящиеся от места, где они находились, поразило её. Перед старшим из них лежал плоский камень, длиной почти в три локтя, шириной в один и толщиной в половину локтя. Верхняя часть камня была полукруглой. В одной руке у немого мастера был тонкий железный клин, в другой находилась небольшая деревянная колотушка, которой он и постукивал по шляпке клина. На поверхности камня уже проглядывались голова человека, его туловище и обе руки, сведённые к низу живота. Незаконченная ещё работа была удивительной. Такого Далайе не доводилось созерцать никогда.

Заметив её, они