Последняя война Российской империи - Сергей Эдуардович Цветков

техническом и в количественном отношении. Поэтому я настоятельно прошу разрешения и моим фронтом наступательно действовать одновременно с моими соседями; если бы, паче чаяния, я даже и не имел никакого успеха, то по меньшей мере не только задержал бы войска противника, но и привлек бы часть его резервов на себя и этим существенным образом облегчил бы задачу Эверта и Куропаткина».

Мужественное выступление Брусилова положило конец спорам. Было решено, что Юго-Западный фронт не станет дожидаться выступления своих северных соседей, а откроет наступательную операцию атакой в Галиции; Западный и Северный фронты перейдут в наступление несколькими днями позднее. Однако Куропаткин и Эверт, хотя и подчинились воле начальника штаба Ставки, внутренне остались при своем мнении. Характерен разговор, состоявшийся у Брусилова с командующим Северным фронтом во время обеденного перерыва. Куропаткин выразил свое удивлением тем, что его собеседник напрашивается на активные действия. «Вы только что назначены главнокомандующим, – сказал он, – и вам притом выпадает счастье в наступление не переходить, а следовательно, и не рисковать вашей боевой репутацией, которая теперь стоит высоко. Что вам за охота подвергаться крупным неприятностям, может быть, смене с должности и потере того военного ореола, который вам удалось заслужить до настоящего времени? Я бы на вашем месте всеми силами открещивался от каких бы то ни было наступательных операций, которые при настоящем положении дела могут вам лишь сломать шею, а личной пользы вам не принесут».

«На это, – пишет Брусилов в своих воспоминаниях, – я ответил… что я о своей личной пользе не мечтаю и решительно ничего для себя не ищу, нисколько не обижусь, если меня за негодность отчислят, но считаю долгом совести и чести действовать на пользу России. По-видимому, этот генерал отошел от меня очень недовольный этим ответом, пожимая плечами и смотря на меня с сожалением».

Перед войсками Юго-Западного фронта стояла трудная задача. Им предстояло прорвать глубоко эшелонированную линию обороны, которую противник укреплял почти девять месяцев. По всему фронту она состояла из двух—четырех укрепленных полос, пролегавших на расстоянии 3—5 км одна от другой и соединенных ходами сообщения. Первая полоса имела не меньше трех линий окопов, отстоявших друг от друга на 150—300 шагов, в зависимости от рельефа местности. «Все окопы были полного профиля, – свидетельствует Брусилов, – выше роста человека, и везде в изобилии были построены тяжелые блиндажи, убежища, лисьи норы, гнезда для пулеметов, бойницы, козырьки и целая система многочисленных ходов сообщения для связи с тылом. Окопы были сооружены с таким расчетом, чтобы подступы к позициям обстреливались перекрестным ружейным и пулеметным огнем». Подходы к первой полосе укреплений преграждал непроходимый лес из кольев и рогаток, опутанных колючей проволокой такой толщины, что ее невозможно было разрезать ножницами; вдобавок на некоторых участках сквозь нее был пропущен электрический ток высокого напряжения. Предполье перед проволочными заграждениями было усеяно фугасами, минами и волчьими ямами.

Впрочем, вторая полоса была оборудована уже не так тщательно, а третья и вовсе представляла собой линию кое-как устроенных окопов, опиравшуюся на отдельные сильно укрепленные узлы обороны. По словам одного австрийского офицера, «вся позиционная система походила на броневой купол с сильной внешней стеной и слабыми внутренними переборками».

При отсутствии у русских подавляющего превосходства в живой силе и артиллерии преодолеть эту систему укреплений можно было только посредством нестандартного тактического решения. Внимательно изучив опыт прошлогодних прорывов и Нарочской операции, Брусилов пришел к выводу, что тактика сосредоточения ударного «кулака» на одном, узком участке фронта больше не оправдывает себя. «Дело в том, – делится он своими соображениями на страницах «Воспоминаний», – что такая подготовка к прорыву фронта при наличии воздушной разведки секретной быть не может: подвоз артиллерии, громадного количества огнестрельных припасов, значительное сосредоточение войск, интендантских складов и т. д. требуют много времени, и скрыть все это мудрено… Самая подготовка к атаке, то есть расстановка артиллерии различных калибров, причем каждая артиллерийская группа получает свою особую задачу, а каждый род артиллерии свое особое назначение, устройство телефонной связи и наблюдательных пунктов, устройство плацдарма, чтобы довести свои передовые окопы до окопов противника на 200—300 шагов, на что требуются громадные земляные работы, – все это требует не менее шести-восьми недель времени. Следовательно, противник, безошибочно определив выбранный пункт удара, имеет полную возможность собрать к назначенному месту и свою артиллерию и свои резервы и принять все меры к тому, чтобы отразить удар».

Для обеспечения внезапности атаки Брусилов приказал во всех корпусах четырех армий Юго-Западного фронта (7-й, 8-й, 9-й и 11-й) подготовить по одному ударному участку, тем самым лишив противника возможности установить истинное направление главного удара. Каждая армия должна была действовать самостоятельно, без единой руководящей идеи. Их ближайшей задачей было захватить австрийские позиции, нанеся противнику возможно больший урон. Глубокого прорыва с выходом на оперативный простор первоначально не планировалось. Брусилов твердо помнил, что его роль – второстепенная. Поэтому главный удар наносился в районе Луцка силами 8-й армии, стоявшей на стыке с войсками Западного фронта генерала Эверта. Здесь было сосредоточено треть всех войск Юго-Западного фронта. Большое значение придавалось и действиям 9-й армии, которая примыкала своим южным флангом к румынской границе. На главных участках наступления в каждой армии Брусилов добился двойного превосходства в живой силе.

Разработка операции велась самым тщательным образом, дабы устранить какую-либо случайность. Весь фронт атаки был разбит на участки и разделен между офицерами корпусных и дивизионных штабов, которые должны были детально изучить местность и данные разведки, выбрать артиллерийские позиции и т. д. В районы сосредоточения стягивались войска и скрытно размещались в тылу за боевой линией.

Одновременно по всему фронту русская пехота начала выдвигать окопы вперед, обнося их рогатками с колючей проволокой. Работы велись по ночам, и по мере готовности траншеи занимались войсками. К концу мая расстояние между русскими укреплениями и позициями противника не превышало 200—300 шагов, а местами сократилось до 75 шагов, так что в русских окопах слышны были разговоры австрийцев. Кое-где устраивались ложные плацдармы. В тылу прокладывались дороги и разрабатывались пути сообщения, преимущественно по лощинам.

Артиллерийские батареи приступили к тренировкам по уничтожению проволочных заграждений и окопов. Особое внимание обращалось на связь артиллерийского огня с действиями пехоты.

Тем временем на Антанту обрушился новый удар. Австро-Венгрия пыталась освободиться от опеки немецкого командования и поднять свой военный престиж. Для этого ей было нужно во что бы то ни стало одержать победу своими собственными средствами. По расчетам Конрада, успех был наиболее легко достижим на Итальянском фронте, где противник уступал войскам Дунайской монархии в организационно-техническом отношении. 15 мая австро-венгерская армия перешла в наступление в горном