Последняя война Российской империи - Сергей Эдуардович Цветков

многих участках, быстро израсходовал резервы. Уже на третий день сражения линия обороны лопнула, русские войска вошли в Луцк, и на месте позиций 4-й армии образовалась зияющая дыра, простиравшаяся на 60 км в ширину и 30 км в глубину; армия эрцгерцога словно провалилась в нее. Телеграмма, отправленная в Вену, гласила, что войска «захвачены». Потери достигли 82 000 человек, или половины состава (каждый второй – пленный). Наибольшему разгрому подверглись 2, 13 и 11-я дивизии, численность которых сократилась с 61 000 до 2000 штыков. Урон в частях 8-й русской армии был также велик – около 33 000 убитыми и ранеными (20% от общего числа).

В центре успехи русских войск (11-я армия генерала Сахарова и 7-я армия генерала Щербачева) были не столь впечатляющи. Но все же и там австро-венгерским армиям был нанесен сильный удар, заставивший их с большими потерями откатиться назад. Зато на южном фланге 9-я армия генерала Лечицкого, подобно луцкой группировке Каледина, совершенно истребила стоявшую перед ней 8-ю армию генерала Карла фон Пфланцер-Балтина, которого Конрад фон Гётцендорф называл «своим лучшим командующим армией».

Австро-Венгрии был нанесен сокрушительный удар. Количество одних только пленных, захваченных четырьмя армиями генерала Брусилова, составило в конце первых суток наступления 41 000 человек, спустя неделю их уже было более 100 000, а к 20-м числам июня перевалило за 200 000! Военная добыча исчислялась в 219 орудиях, 644 пулеметах, 196 бомбометах и минометах, 150 000 винтовках и бесчисленном количестве другого военного материала. Это был успех, какого не знал ни один полководец Великой войны с самого ее начала.

«Под русским ударом рухнул весь австрийский фронт. Наступил самый тяжелый кризис, который когда-либо испытывал Восточный фронт», – так характеризовал положение Гинденбург.

Сломленные австрийцы беспорядочно катились назад, и, по словам Фалькенгайна, «первое время нельзя было и предвидеть, когда и где удастся австрийскую армию остановить». Русский офицер-летчик вспоминал те дни: «По дорогам – вереницы пленных. Австрийцы идут с песнями и цветами, немцы – в строгом порядке, офицеры отдельной группой впереди».

 Дальнейшее наступление, особенно на участках 7-й и 9-й русских армий, по мнению многих военных историков, могло бы поставить точку в истории Великой войны. К счастью для Австро-Венгрии и Германии, руководство Юго-Западного фронта не было готово к столь изумительной победе[147]. Не имея под рукой стратегического резерва, развить успех было нельзя. Но самое главное, Брусилов посчитал, что выполнил стоявшую перед ним задачу. В итоге, в тот самый момент, когда сопротивление австрийцев практически развалилось, победоносные русские армии остановились и начали «подравнивать» фронт в ожидании наступления главных сил генерала Эверта. «То, что русские не сумели в последующие дни использовать свою большую победу, не является нашей заслугой», – отмечал начальник штаба 4-й австро-венгерской армии генерал-майор Берндт. Смертельные когти, вонзившиеся в тело австро-венгерских войск, сами собой разжались.

Трофейные списки, поступавшие из брусиловского штаба, вызвали в Ставке бурный восторг, однако они не заставили верховное командование пересмотреть роль Юго-Западного фронта. Луцкий прорыв был отличной закуской, но главное блюдо должен был подать генерал Эверт. Уже на следующий день после начала наступления в Галиции Алексеев сообщил военному министру Шуваеву, что развернувшееся сражение «явится, вероятно, решающим в ходе войны… Армия вправе рассчитывать, что ее труды и жертвы встретят поддержку в развитии энергии нашего центра, иначе жертвы будут напрасны».

Между тем доклады командующего Западного фронта были лишены даже намека на бодрость духа. Психология генерала Эверта вполне сказалась во фразе, которую однажды услышали от него сослуживцы: «Моя армия никогда не имела большого успеха, но никогда и не несла больших потерь». Боязнь крупной неудачи висела над ним, как Дамоклов меч. Шестикратный перевес в силах над противником уже казался ему недостаточным – он желал иметь по корпусу на версту фронта атаки. Когда в дальнейшем усилении его армий было отказано, все помыслы Эверта свелись к тому, чтобы любыми способами заставить Ставку отложить наступление. В частности, 4 июня представлялось ему нежелательным сроком по причине того, что это был Троицын день, и Эверт крайне опасался испортить праздник неудачной атакой! Тут уже даже деликатный Алексеев не выдержал и одернул набожного командующего, предписав ему планировать операции, не сверяясь со святцами. Впрочем, для того чтобы вдохнуть веру в малодушных, в штаб Западного фронта была послана Владимирская икона Богоматери, ранее доставленная в Ставку. Тогда Эверт бросился в другую крайность и засыпал Ставку донесениями, меняя буквально каждый день районы главного удара. В конце концов он остановился на Барановичах, где, по его предположению, немцы не ожидали большого прорыва. Для переработки планов он просил 18 дней отсрочки – и получил ее, несмотря на справедливое негодование Брусилова, телеграфировавшего начальнику штаба Ставки, что «постоянные отсрочки (предполагаемого главного удара Западного фронта. – С. Ц.) нарушают мои расчеты, затрудняют планомерное управление армиями фронта и использование в полной мере той победы, которую они одержали…». Алексеев по-прежнему отводил Юго-Западному фронту подчиненную роль. 8-й армии Каледина, занявшей Луцк, было приказано наступать на Ковель – на сближение с южным флангом Западного фронта.

Несогласованность в действиях Юго-Западного и Западного фронтов позволила противнику опомниться и нанести контрудар.

В германском Генеральном штабе забили тревогу уже 7 июня. После ознакомления с потерями австро-венгерской армии, а также с поведением частей в боях, пишет Фалькенгайн, «нельзя было уже сомневаться в том, что без сильной немецкой поддержки в близком будущем всему фронту в Галиции грозит полный разгром». Допустить вторжения русских войск в Венгрию и новой угрозы Силезии Германия не могла.

На совещании начальников Генеральных штабов Центральных держав в Берлине 8 июня был разработан план дальнейших действий. Союзники пришли к выводу о необходимости срочно направить в Галицию все свободные резервы с Восточного, Западного и Итальянского фронтов – в общей сложности 5 немецких и 2 австро-венгерских дивизий. Вслед за ними намечались к переброске еще 10-й германский корпус генерала Вальтера Лютвица с французского фронта и 6 австро-венгерских пехотных и кавалерийских дивизий.

Эта ударная группа под командованием генерала Линзингена должна была сосредоточиться в районе Ковеля и повести контрнаступление на Луцк – во фланг армии Каледина, рвавшейся к Ковельскому железнодорожному узлу.

Линзинген, не дожидаясь прибытия всех подкреплений, уже с середины июня организовал ряд яростных контрударов против левого фланга 8-й армии. Ее командующий оказался не на высоте положения. «Каледин пал духом, ему мерещится катастрофа, он видит себя опрокинутым, отрезанным от тыла», – сообщал Брусилов. Но отважная стойкость отдельных частей 8-й армии и прибытие резервов поправили дело: в восьмидневном сражении австро-германский удар был отражен. Потери были почти равными: до 40 000 у русских, 35 000