Дантал - Абай Тынибеков

и превратились в могучих мужей, но не покидали родителей. Тила души не чаяла в них. С почтением относилась к их дяде. А супруга любила всем сердцем. Слухи о его отцовстве по отношению к сыну самого верховного правителя Нургала она воспринимала молча, не стараясь перед детьми опровергнуть их, чувствуя женским нутром, что всё обстоит именно так.

Теперь Эвклеба не стало, и даже не было найдено его тело. Горе, так неожиданно постигшее их семью, было невероятно велико. Тила не находила себе места, шепча проклятия всем, кто отнял у неё Эвклеба. Сыновья молчаливо взирали на неё, тяготясь бессилием, не зная, как утешить мать. Не выдержав утраты, она вскоре слегла, а через семь дней умерла.

* * *

Тиграхауды видели, как Бадраг упивался властью, хотя её как таковой у него не было. Она распространялась только на родовое племя его отца, в котором он первым делом сменил всю правящую верхушку, не считаясь с тем, что вся знать в племени состоит из его кровных сородичей. Во всех подвластных ему селениях старшинами и военачальниками он назначил только своих людей, некогда проводивших с ним время в весёлых застольях, при этом всюду говоря о том, что свято верит в них и в их непоколебимую преданность. После этого он велел явиться к нему всем вождям, но, вопреки его ожиданию, никто из них к назначенному сроку не прибыл. Он негодовал, вымещая злобу на прислуге.

«Не для того я столько времени пребывал в тени отца, чтобы делиться ещё с кем-то властью. Он, конечно, надолго задержался в этой жизни, но я вытерпел, и теперь только я буду властителем в земле тиграхаудов», – думал Бадраг, расхаживая по шатру.

Те, кто был предан его отцу, терпеливо сносили все его выходки и ждали, пока новоиспечённый правитель угомонится и возьмётся всерьёз за насущные дела.

Со своими льстивыми приближёнными он с сожалением делился мыслями о том, что у него не получилось с наскока укрепиться в новом положении, сетовал на судьбу и вопрошал их, как быть дальше. Они отмалчивались, не понимая, чего он хочет от них.

Не питая к этим людям особого доверия и будучи не лишён здравого смысла и суждений, он решил зайти с другой стороны к вопросу о взятом им наследстве и с этой целью пошёл на хитрость. Всевозможные слухи, являвшиеся излюбленным оружием недовольных властью людей, всюду и во все времена применялись ими очень умело и имели ожидаемые необратимые последствия. Их следовало заронить на определённую почву, вложить в подходящие уста и всячески поддерживать, дополняя правдоподобными подробностями. Ощутив на себе всю силу такого оружия, Бадраг задумал развернуть его против тех, кто так старательно желал использовать это смертоносное жало против него.

Зная о том, что почти каждый из вождей стремился заменить его отца и по этой причине сделал всё, чтобы отодвинуть своих возможных соперников, он выбрал среди них двух наиболее влиятельных и решил столкнуть их меж собой, рассорить, распространив через приближённых к себе людей слухи о том, как один из них весьма нелестно отзывался о другом. Это было началом в его действиях в борьбе за настоящую власть, но не первым его шагом. Первый шаг он уже сделал тогда, когда сдвинул с высоких мест ничего не подозревавших о его планах родственников, желая проверить их истинное отношение и к себе, и к своим поступкам.

Как только порождённая им молва разлетелась по кочевьям, он закрепил её, прилюдно казнив невинного человека из племени одного из этих вождей, якобы собиравшегося покуситься на жизнь другого. Предварительно он пытками вынудил свою жертву признаться здесь же, на людях, в страшных намерениях своего хозяина.

Такое поведение Бадрага не могло остаться незамеченным в народе и не подействовать. Теперь уже многое число людей, хоть и сдержанно, стало возносить хвалу новому правителю за справедливо свершённую им кару. Слухи обрастали невиданными доселе подробностями, но неизменным и важным при этом для Бадрага оставалось одно: люди считали, что только истинный верховный правитель мог поступить именно так, как это сделал он – с подобающим властителю царским благородством.

Следующим шагом в достижении поставленной цели стал пышный приём, устроенный обиженному вождю в ставке Бадрага. Для народа и это показалось правильным. Вождь, тронутый такой тёплой встречей, ощущая неловкость при виде непризнанного им правителя, расчувствовавшись, тут же обратился к нему со словами благодарности, вдруг назвав его при всех присутствующих властителем и пригласив к себе в гости.

Отпустив его с небольшими дарами, Бадраг повелел другому, второму из этой пары вождю немедля явиться к нему. На этот раз тот появился вовремя. Бадраг долго не принимал его, держа в неведении, нагоняя страх. А когда всё же принял, то не предложил даже сесть, впившись в него злобным взглядом.

– Что, и для меня, наверное, у тебя приготовлен палач? – процедил он сквозь зубы.

– Прости, властитель, я не желаю твоей смерти, – не выдержав его сурового взора, тихо ответил тот.

Он был подавлен.

– Убирайся и жди моего прибытия через три дня, – успокаиваясь, повелел Бадраг.

Заранее узнав о том, кого по-настоящему ценят в племени этого вождя, и посетив его, Бадраг в указанный срок, не входя в главный шатёр, назвал имя нового вождя. Народ ликовал. То, что неприглядные действия смещённого вождя не должны были остаться безнаказанными, понимали все, но то, с какой быстротой правитель сумел определить среди них самого достойного, больше всего поразило их.

– Вот это да! Надо же случиться такому?! – восхищались люди. – Какой провидец наш властитель!

Остальные вожди, видя, как переменилось отношение всего народа к верховному правителю, и стараясь опередить друг друга, заспешили к нему в ставку с признаниями и подношениями. Бадраг был доволен. Упорная борьба за власть почти завершилась его победой. Осталось сделать последний шаг.

И однажды он сделал его. Всех людей из своего бывшего окружения, назначенных им же в его родовом племени на самые важные посты, он обвинил во всевозможных проступках, грехах и злодеяниях и вновь отдалил, вернув на их места своих сородичей. Увидев его истинное лицо, дивясь его уму и невероятной находчивости, с которой он так ловко и быстро захватил власть, они уже не смели думать о нём так, как это было совсем недавно. Все вожди, следя за его вроде бы справделивыми действиями, так и не опомнились до конца, пока вдруг не поняли, что оказались в его крепко сжатом кулаке, за короткий срок своими же руками вознеся над собой нового могучего властителя. Отныне Бадраг был всенародно признан