Далайя - Абай Тынибеков

расстояние. Почти одновременно с выпущенной ею стрелой рыжий и волчица в сильном прыжке вцепились в ноги двум крайним всадникам, стащив их на землю. Тот, что был в середине, схватившись руками за шею, куда и вошла стрела, издав булькающий хрип, также упал. Их кони, почуявшие ужасающий волчий запах, умчались в разные стороны, подальше от этого страшного места.

Далайя вновь спрыгнула на землю, выхватила свой меч и бросилась к дерущимся. В темноте она отчётливо расслышала какую-то возню, лязг железа и прерывистое звериное рычание. Кто-то пыхтел и стонал. Склонившись ниже над одним из огромных вертящихся клубков, она всё же не могла разобрать, где тело животного и где человек. В такой неразберихе, очень боясь причинить увечье псу или волчице, она медлила с ударом. Вскоре всё само по себе затихло, причём наступившая вдруг тишина была воистину мёртвой.

В том, что персы были убиты, она нисколько не сомневалась, но то, что случилось с рыжим и волчицей, она поняла несколько позже, когда на ощупь обнаружила в их телах торчащие мечи.

Теперь она осталась совсем одна. Медлить было нельзя. Подойдя к своему коню и погладив его рану, она взяла его под уздцы и повела обратно, к могиле Русы.

Прошло не так много времени, а семеро вражеских воинов были уже сражены ею и её двумя преданными друзьями – рыжим псом и его верной спутницей волчицей, каждый из которых так славно завершил свой долгий жизненный путь.

До самого рассвета персы не решались войти в крепость. Если бы они могли прознать, что в ней находится всего лишь какая-то беззащитная горстка немощных стариков, бывших рабов, а войну против них ведёт одинокая пятидесятилетняя сакская женщина, то они только от стыда из-за своего жалкого позорного положения немедля ворвались бы внутрь.

* * *

Лишь только посветлел небосвод, персы, по-прежнему боясь западни в крепости, решили осмотреть всю округу, особенно ту сторону, где, по их мнению, находились вражеские лучники. То, что предстало их взорам в первую очередь, потрясло даже самого военачальника. В ночной схватке с ними приняли участие странного вида пёс и самая настоящая волчица. Такого им не доводилось видеть никогда. Вновь страх стал сковывать жутким холодком их дрогнувшие сердца. Всё, что творилось здесь, в этой долине и у этой крепости, с самого начала для персов было странным и непонятным. Одно то, что её защищали кочевники, неизвестно откуда взявшиеся в этих местах, уже свидетельствовало о необычности всего происходящего в этом уединённом мрачном краю.

Намереваясь скорее завладеть крепостью и захватить все ценности, хранящиеся в ней, полководец уже собрался отдать приказ на её штурм, как вдруг увидел в стороне от себя, в небольшом отдалении, у невысоких холмов, одинокого всадника, зорко наблюдавшего за ними. В том, что это именно он под покровом ночи убил столько его воинов, у персидского военачальника не было ни малейшего сомнения, более того, он был абсолютно уверен в этом.

– Взять его, – почти прошипел раздражённый перс.

Четверо воинов, не спеша, направились к нему. Выпущенные молниеносно одна за другой две стрелы опрокинули двоих из них. Оставшиеся двое замерли, оглядываясь на своего командующего. Тот ещё не успел произнести и слова, как две стрелы сразили наповал этих замешкавшихся воинов, с грохотом упавших в траву.

Очнувшийся от оцепенения полководец выхватил меч и с истеричным криком бросился в атаку. Следом за ним помчались и остальные. Далайя потянулась за стрелами, но колчан был пуст. Отбросив его далеко в сторону, обойдя ещё раз вокруг могилы Русы, она прошептала ему напоследок:

– Жди меня. Я скоро приду к тебе.

Вытянув из ножен меч, она медленно двинулась навстречу врагу, не желая подпускать его к самому святому для неё месту. Налетевший на неё военачальник, стремясь одним ударом покончить с ненавистным противником, вдруг промахнулся и, напоровшись животом на выставленное остриё её меча, проскочил мимо неё. Застонав, он подался вперёд, но тут же, опомнившись, оглянулся и натужно выкрикнул:

– Окружить. Не трогать. Я сам.

Пятнадцать персов охватили Далайю плотным кольцом. Её конь, потеряв за ночь много крови, был очень слаб и только чудом держался на ногах. Военачальник, приложив к животу ладонь, поднёс её к лицу. Она была вся в крови. Жить ему оставалось недолго. Он развернул скакуна и стал приближаться к ней. Далайя выжидала. Когда тот решился на удар, она отклонилась и что есть сил, со всего замаха, в ответ нанесла удар. Его голова, гулко ударившись о землю, откатилась под копыта одного из воинов, чей конь, напугавшись, вздыбился.

Вновь воспользовавшись замешательством, возникшим среди персов, Далайя промчалась между ними, приблизилась к могиле Русы и спрыгнула на землю. Обхватив голову своего скакуна, она прижалась к ней щекой, вдыхая его терпкий запах.

– Ты самый лучший конь на всей земле. Я всегда буду помнить о тебе, – отстранившись от него, она нежно похлопала по его шее и оттолкнула. – Теперь беги отсюда. Тебе не нужно видеть остального.

Тот, фыркнув, прихрамывая, медленно побрёл в сторону.

Первые две стрелы вошли прямо в сердце женщины одна за другой. Остальные она уже не чувствовала. Персы, доведённые страхом почти до отчаяния, не приближались к ней, продолжая опорожнять колчаны на расстоянии, вымещая трусливую месть на мёртвом теле.

Далайя лежала у самого подножья небольшого кургана, под которым покоился её муж. Один за другим попрыгав на землю с лошадей, с опаской оглядываясь по сторонам, персы, с явным усилием преодолевая охвативший их ужас, очень осторожно приблизились к телу поверженного ими врага.

– Так это женщина! – воскликнул один из них, отшатнувшись назад.

Все замерли. Шлем Далайи находился невдалеке от неё, откатившись под склон могильного холма. Голова женщины была запрокинута. Седые пряди её волос под лёгким дуновением свежего ветерка мягко шевелились, прикрывая локонами нижнюю половину лица. Красивые глаза тускло смотрели в небо.

* * *

Стараясь как можно быстрее покинуть эту дикую местность, остатки персидского отряда ворвались в крепость. Изрубить четверых стариков для них не составило большого труда. Поиски несметных богатств, как они ни старались, результатов не дали и не оправдали их надежд. Всюду, во всех помещениях, царили уныние и пустота.

* * *

Достигнув места самого первого сражения, где пали смертью храбрых пятнадцать защитников каравана во главе с Бурчэ, Коблан, оставив там два десятка воинов для свершения погребения, двинулся дальше. При входе в ущелье он выставил заслон из тридцати всадников. Перейдя его с остальными воинами, он стал преодолевать перевал. На его площадке среди множества убитых воинов, как сакских,