Катастрофа 1933 года. Немецкая история и приход нацистов к власти - Олег Юрьевич Пленков

помогало НСДАП расширять число своих сторонников[1125]. НСДАП была небольшой сектой, имевшей по результатам выборов 1928 г. 12 мандатов в рейхстаге, приличные политики обходили их стороной, не желая иметь ничего общего с нацистами, сам Гугенберг долгое время держал нацистов на определенной дистанции. Гугенберг с аристократическим высокомерием барина полагал, что сможет объездить плебейскую вольницу нацистов, использовать их в собственных политических целях, на деле же получилось наоборот… Известно, что сам Гугенберг первоначально был крайне озабочен вопросами целесообразности сотрудничества с Гитлером. Но его ближайший помощник, имя которого ныне помнят только немецкие специалисты по истории парламентаризма, доктор Рейнхольд Кваатц (Quaatz, 1876–1952) склонялся к необходимости такого сотрудничества. Гугеберг ценил его как финансового и экономического эксперта и принял эту рекомендацию[1126].

Колоссальные агитационные возможности концерна прессы Гугенберга, его обширные связи в столице рейха – все оказалось в распоряжении Гитлера. Благодаря Гугенбергу Гитлер стал фигурой общенациональной политики, известной всей стране. С этой недооценки персоны Гитлера и началась его блестящая политическая карьера, впрочем, известный немецкий историк Карл Дитрих Брахер считал, что «вся история национал-социализма – это история его недооценки»[1127]. На что американский историк Фриц Штерн подал остроумную реплику, что немцы не столько недооценили Гитлера, сколько вообще его неправильно оценили[1128].

Старая русская пословица гласит: «Пришла беда – отворяй ворота». Вторым событием, обусловившим подъем нацизма, была «черная пятница» на Уолл-Стрит 24 октября 1929 г., этот экономический кризис из всех европейских стран больше всего коснулся Германии. Число безработных быстро перешагнуло миллионную границу и продолжало расти, эти люди и сделались главными выборщиками Гитлера. Два эти события сделали Гитлера заглавной фигурой «национальной» оппозиции Веймарской республике[1129]. Получив поддержку респектабельной правой, Гитлер начал действовать решительно, последовательно, динамично, памятуя об опыте 1923 г., когда правые монархические и консервативные союзники подвели его под монастырь. У нас нет возможности рассматривать отдельно персону Гитлера и его роль в запутанных политических интригах начала 30-х годов, да и крайне самонадеянно было бы считать, что в этой области можно сказать что-то принципиально новое после работ Феста, Мазера, Домаруса, Буллока, Ширера, Ирвинга, Гейдена, Раушнинга. Можно определенно сказать, что Гитлер обладал абсолютным инстинктом власти и абсолютно непререкаемым авторитетом, который он мог распространить далеко за пределы НСДАП. Столь же очевидно, что национал-социализм совершенно немыслим без персоны Гитлера. Ему обеспечили успех, во-первых, утонченная, доведенная до совершенства техника пропаганды, в которой было учтено все; во-вторых, потребность немцев в национальной и государственной идентичности – здесь Гитлером на 100 % были использованы все мотивы: Версаль, республика, навязанная врагами, неэффективная партийная демократия, национальный травматический синдром, миф расы; в-третьих, катастрофическая ситуация в социальной сфере после 1929 г. Гитлер сделал ставку на те слои, которым грозила опасность. В этом секрет его успеха.

Впрочем, первая проба сил «национальной оппозиции» во главе с Гугенбергом, Зельдте и Гитлером во время всенародного голосования по плану Юнга завершилась неудачей. Референдум должен был 1) утвердить, что определение виновников войны Версальским договором противоречит исторической правде; 2) поддержать требование устранить ст. 231 Версальского договора о признании Германии виновной за войну; 3) запретить осуществление плана Юнга; 4) потребовать осудить на каторгу до двух лет канцлера, министра иностранных дел, участников переговоров[1130]. 22 декабря 1929 г. за проведение референдума проголосовало 5,8 млн человек (по конституции для принятия решения об открытии референдума требовалось 21 млн голосов). Это была вторая попытка проведения референдума за всю историю Веймарской республики, а впервые референдум был проведен в 1925 г., когда состоялась первая и последняя совместная акция коммунистов и социал-демократов: в 1925 г. они организовали референдум по поводу безвозмездной конфискации имущества бывших владетельных князей, который принес им 15 млн голосов, которых, впрочем, также не хватило для положительного ответа на поставленный в процессе проведения всенародного голосования вопрос. После 1928 г., когда Коминтерн принял на VI Конгрессе совершенно немыслимую формулировку о «социал-фашистах», социал-демократов провозгласили главными врагами рабочего класса, сотрудничество КПГ и СДПГ уже было невозможно. Тельман в 1932 г. заявил: «Вы думаете, что мы вместе с правлением СДПГ будем защищать проклятый буржуазный порядок?»[1131] В принципе этот союз мог спасти Веймарскую республику, но только в принципе, поскольку на деле такой союз был не представим и неосуществим, ибо коммунисты, как некогда сформулировал один из лидеров социал-демократов Вилли Брандт, стремились не к союзу, а к тому, чтобы эксплуатировать мнимые союзы с целью установления собственного партийного господства. На упомянутом Конгрессе Коминтерна Коммунистической партией (летом 1928 г.) было провозглашено завершение временной частичной стабилизации капитализма, что для немецкой буржуазной прессы послужило причиной для смеха, как оказалось осенью 1929 г. – совершенно беспричинного… КПГ подтвердила, что является воплощением учения о всеобщем кризисе капитализма и она имела право утверждать, что, когда 24 октября 1929 г. на Уолл-стрит произошло беспрецедентное падение курсов и начался тяжелейший кризис, ее учение правильно.

Кризис разрастался с чудовищной быстротой и участники Большой коалиции никак не могли договориться о том, должно ли основное бремя кризиса лечь на загнанных в угол большими расходами на заработную плату и накладными расходами предпринимателей, чья конкурентоспособность на мировом рынке и так была ослаблена, или на рабочих и их семьи, которые еле-еле сводили концы с концами. В результате правительство Мюллера пало 27 марта 1930 г. и канцлером стал Герман Брюнинг 30 марта 1930 г. Коммунисты стали твердить о фашистах у власти[1132]… На самом деле же Брюнинг был католиком, членом партии Центра. Брюнинг был на фронте, служил лейтенантом пулеметной роты, заслужил Железный крест первой степени. Правительство Брюнинга не имело большинства в рейхстаге: социал-демократы и оппозиция слева и справа имели большинство в 300 голосов. Брюнинг опирался исключительно на личную поддержку президента Гинденбурга, доверием которого он очень дорожил. Вопрос личного доверия рейхспрезидента был архиважным, как мы увидим ниже. Близкий к президенту генерал Грёнер передавал, что между президентом Гинденбургом и канцлером Брюнингом не существовало хороших отношений, причиной чего была сдержанная манера поведения Брюнинга, а также то, что он был католиком[1133]. Брюнинг, доктор юриспруденции, активист католического профсоюзного движения, был убежденным демократом, сторонником республики. После сентябрьской (1930) победы нацистов на выборах в рейхстаг, когда НСДАП взлетела с 12 до 107 мест в рейхстаге (такого не удавалось ни одной немецкой партии в ХХ в.), Брюнинг сделался сторонником концепции, что парламентаризм можно сохранить, прибегая к внепарламентским инструментам. Самым важным из последних была знаменитая статья 48 Конституции Веймарской республики, предоставлявшая президенту право вводить в действие законы помимо парламента и дававшая ему чрезвычайные полномочия в случае возникновения кризисной для республики ситуации. Благодаря политике толерантности по отношению к