Катастрофа 1933 года. Немецкая история и приход нацистов к власти - Олег Юрьевич Пленков

кабинету Брюнинга со стороны СДПГ и личной поддержке Гинденбурга Брюнинг в общей сложности продержался у власти 789 дней (больше у власти в период Веймарской республики находился лишь Вильгельм Маркс, также деятель католического Центра). Главной задачей Брюнинга было смягчить, насколько это возможно, последствия кризиса 1929 г., чтобы содействовать таким образом стабилизации политической ситуации. И сделал он немало: не стремясь к сбалансированному бюджету (это было бы утопией в тогдашней ситуации), он увеличил пособия по безработице на 6,5 %, сократил жалования и пенсии государственным служащим, сократил дотации землям и общинам, несмотря на сопротивление, сохранил налог на холостых, увеличил помощь ремесленникам, крестьянам. Французский посол Франсуа-Понсе писал осенью 1932 г.: «Канцлер сознательно обратился к дефляции. Он урезает оклады, пенсии, чем вызывает неудовлетворение рабочих, служащих, пенсионеров. Он ввел контроль за ценами, который раздражает крестьян, контроль за банками, который злит финансистов, он ненавистен промышленности, так как потребовал снижения цен на сырье, установленных картелями. Все его ненавидят, даже социал-демократы не скрывают, что держатся за него исключительно по причине того, что боятся худшего. Брюнинг в ответ на все это говорит, что все эти меры будут оценены в будущем»[1134]. Но Брюнинг ошибся, переоценив силу логики и разума в политике. Но и ситуация складывалась – мрачнее некуда: к 1932 г. число безработных поднялось почти до 6 млн, в финансовых учреждениях царили панические настроения. 21 июля 1932 г. впервые в европейской истории обанкротился крупный банк – Дармштадский национальный, все были в шоке[1135]. Несмотря на то что президент США Гувер 30 июня 1931 г. объявил годичный мораторий по платежам, репарации больше не возобновлялись, но это ничего не изменило и ничуть не умерило пыл нацистов, до крайности злоупотреблявших ксенофобией. Ко всему прочему разгорелась настоящая красно-коричневая война: только в 1931 г. было убито 200 человек и 15 тыс. ранено[1136]. Поставленные перед выбором между Москвой и Гитлером, немцы, разумеется, склонялись ко второму варианту. Но этот выбор был чисто теоретическим: гражданская война просто непредставима в Германии. В январе 1932 г. министр рейхсвера генерал Грёнер в чисто прусском стиле заявил: «Гражданской войны не будет ни при каких обстоятельствах. Тот, кто посмеет поднять голову, будет уничтожен на месте, кто бы он ни был»[1137]. Нет никаких оснований ему не верить.

Повседневную жизнь в Германии в эти дни определяли апатия, равнодушие, голод (прежде всего у детей), нищенство, воровство, грабежи, разгул фальшивомонетчиков, рост самоубийств (если в Англии в 1932 г. было 85 самоубийств на миллион населения, в США – 133, во Франции – 155, то в Германии их было 260)[1138]. Не случайно главным лозунгом нацистов на выборах был лозунг: «Национал-социализм – это противоположное тому, что есть».

Правые и левые радикалы считали своей главной задачей свержение правительства Брюнинга, который держался исключительно поддержкой президента. Правым Брюнинг не нравился еще и потому, что был почти пацифистом – на Женевской конференции 1932 г. он высказывался за разоружение. Голо Манн полагал, что Брюнинг представлял собой исключительно уникальное для Германии и Европы явление. Он был политиком, который не представлял определенного класса, группы, каких-либо материальных интересов и исходил исключительно из любви к родине, самодисциплины и веры в добродетели самоотверженности[1139]. СДПГ, профсоюзы терпели Брюнинга, справедливо опасаясь, как уже говорилось, что может быть и хуже. С одной стороны, это был верный курс, а с другой стороны, он имел следствием совершенное исключение рейхстага из политики и слияние законодательной и исполнительной власти. Теперь престарелый маршал Первой мировой войны, президент Пауль фон Гинденбург остался единственной (и как позже выяснилось, не надежной) опорой республики.

Нацисты, имевшие 37 % голосов избирателей на выборах в июле 1932 г. (230 мандатов против 133 у СДПГ) не располагали большинством в рейхстаге, поэтому простой парламентский путь к власти им был заказан. Нужно было действовать через президента, но как? Гинденбург был известен своим отрицательным отношением к нацизму, президент был одним из немногих людей, на которых абсолютно не действовало риторическое искусство Гитлера. Гитлер, со своей стороны, не оставался в долгу, ничуть не испытывая респекта перед фельдмаршалом в своей пропаганде. В 1932 г. после летних выборов президент заявил, что у него нет намерений передавать Германию «как подопытного кролика» Гитлеру[1140]. Общепринятая в отечественной историографии точка зрения на Гинденбурга как на слабоумного милитариста, который спал и видел, как бы добить республику, – это не что иное, как стремление выдать желаемое за действительное. Бесспорно, Гинденбург не был пацифистом (как его брат Бернгардт – романтический поэт), это было бы странно при его блестящей военной карьере, но война закончилась для него в 1918 г., и все, что можно было сделать в его положении для помощи министру иностранных дел Густаву Штреземану, он честно сделал. Правил Гинденбург с 1925 до 1930/31 г., опираясь исключительно на большинство в рейхстаге, его подписи стояли под Локарнским договором и документом о вступлении Германии в Лигу Наций. В 1925 г. при проведении референдума о безвозмездной конфискации имуществ бывших владетельных князей он, как и полагается верховному арбитру нации, воздержался от высказывания какой-либо точки зрения. Все прорицания в 1925 г., когда он был избран президентом, что в Германии сразу же воцарится военная диктатура, оказались спекуляциями. НННП вскоре от него отвернулась, нацисты подвергли критике.

Между тем президентские полномочия Гинденбурга истекали в 1932 г. Статья 43 Конституции гласила, что президентские полномочия длятся 7 лет, продление их недопустимо, но переизбрать 84-летнего человека на новые 7 лет – это нонсенс, и поэтому Брюнинг предложил продлить срок его полномочий, что было против Конституции, но зато соответствовало здравому рассудку, ведь сумятица, вызванная кризисом 1929 г., не могла длиться вечно. Центр, СДПГ, НДП были согласны, но в рейхстаге уперся Гугенберг, который поставил условие – отставка Брюнинга и формирование правительства «национальной оппозиции»[1141], оформившейся 11 октября 1931 г. в «Гарцбургский фронт», в который вошли НННП, «Стальной шлем», НСДАП. К отставке Брюнинга в рейхстаге не были готовы, поэтому были назначены президентские выборы.

Месяц спустя после образования «Гарцбургского фронта» 15 ноября 1931 г. были опубликованы случайно попавшие в руки гессенской полиции так называемые «Боксгеймские документы». В них речь шла о том, как нацисты будут использовать власть, когда ее получат: смертная казнь за любое противодействие, унификация, запрет на частное получение доходов, установление контроля за прессой, конфискация сельхозпродуктов[1142]. «В народе с развитым чувством справедливости, – писал маститый немецкий историк Эрих Эйк, – эти документы вызвали бы вопль ужаса и все бы отвернулись от этих апостолов жестокого насилия, но в Германии ничего подобного не произошло»[1143]. Надо ли говорить,