Преступления фашизма в годы Великой Отечественной войны. Знать и помнить - Нина Константиновна Петрова

Купе классных вагонов заполнились шумными и веселыми призывниками. Но я стоял в тамбуре, прижавшись к оконному стеклу, ощущая его приятную прохладу, смотрел вдаль и ничего не видел. Глаза мои закрывала тройная пелена: обида слез, не совсем чистого оконного стекла и пролетавший мимо вагона светлый паровозный дым.

Я ехал со своими одногодками отдать долг и защитить свою Родину.

После краткой подготовки мы с Виктором были направлены в 178-й Краснознаменный орденоносный противотанковый истребительный дивизион, который действовал в составе 155-й с.д. дивизии, прошедшей 210 км с боями под командованием генерал-майора Александрова. В марте месяце 1940 года линия Маннергейма полетела в пух и прах, наши юные сердца ликовали, мы в рядах доблестной Советской Армии шли плечо к плечу и защитили не только город Ленина, а и честь Страны Советов. Всего 7 км не дошли до нынешней столицы Финляндии Хельсинки, белофинны подняли белый флаг, это значило, что кончилась война.

13 мая 1940 года 178-й Краснознаменный орденоносный дивизион покинул Финляндию и переехал в Беларусь, в г. Барановичи. Жизнь армейцев с белорусами проходит дружно. В декабре месяце 1940 года наш дивизион по приказу вышестоящего начальства перебазировался в местечко Кривошено (в имение бывшего графа Потоцкого), где мы проходили дальнейшую службу с Виктором Чередником. Это была замечательная часть, и самыми дорогими для всего личного состава были: командир части капитан-орденоносец Шкодин, комиссар Яшин, начальник штаба Фофанов, командиры батарей Краснокутский М. Г., Гранич, Иванов, старший политрук Никаноров, командир огненного взвода Рыбин, замполит Сафонюк и много-много других товарищей.

Но вот для нашей части, которая казалась мне родной семьей, нежданно-негаданно пришло несчастье.

Вышестоящее командование отозвало командира части капитана Шкодина и комиссара Яшина, а в мае месяце 1941 года последовал приказ, покинуть зимние квартиры и выехать в летний лагерь, в район станции Лесной. Осиротевшая часть и раздробленная, оставив на зимних квартирах законсервированную боевую технику и 3-ю батарею, в состав которой входил Виктор, я же с большей половиной части выехал в лагерь, где и расквартировались в общем артиллерийском лагере.

На 22 июня 1941 года ожидалось большое празднество, т. е. открытие артиллерийского лагеря, но в 7 часов утра трубы заиграли боевую тревогу. Так началась война. По приказу командира дивизии генерал-майора Александрова наша часть направилась к западной границе, к г. Бресту, где 23-го числа мы встретились с 3-й батареей и своей боевой техникой, пригнанной из зимних квартир той же батареей, хотя и не в полном составе, а 24-го под Брестом приняли 1-й бой, командовал дивизионом майор Винник и старший политрук Никаноров, дрались не на жизнь, а на смерть.

В 1-м бою же погибли: начальник штаба лейтенант Фофанов Александр, старший политрук Никаноров, лейтенант Иванов, политрук Иванов Николай, сержант Виктор Чередник. Старшина Солодов Александр из Ленинграда. Сержант Александров Александр из Пензы. Сержант Герасименко Петр. Сержант Конопля Василь. Сержант Зайцев Емельян из Пятихаток и много других товарищей.

Но свои жизни отдали не зря, они дали понять фашистам, что для непрошеных гостей земля Русская является могилой, и это было так. Больше сотни уничтожено фашистских танков, бронетранспортеров и много уничтожено самоходных орудий, и около трехсот было убито фашистов.

Но история не знает об этих героях. Дрались беспощадно, немецкие танки, бронетранспортеры, самоходки пылали, как свечи. Сержант Василь Конопля не растерялся и из противотанкового орудия сбил фашистский самолет М-109 (мессершмитт) на бреющем полете.

В 1-м бою было много потеряно боевых товарищей, но нас это не сломило. Старший лейтенант Марк Григорьевич Краснокутский принял на себя командование, так как командир части майор Винник пропал без вести, и под командованием Краснокутского, хотя и в малом составе живой силы и боевой техники, еще 28 суток беспощадно дрались за каждую пядь своей земли. Эти бои проходили в так называемом Белостоцком котле.

Комдив генерал-майор Александров приказал отходить (от Бреста), и мы отошли. Отход был тоже с повседневными боями, горел Минск, Могилев, Смоленск. Последние бои приняли в городах Рогачеве и Жлобине, после чего осталось единственное противотанковое орудие и тягач «Комсомолец».

Затем вновь отступление, и на реке Десне я был контужен, очнулся в Орше в госпитале. И только после этого понял, что нахожусь в плену.

Немецкие врачи – мясники быстро находили «выздоравливающих», кто мог двигаться, тех гнали этапом, кто не мог передвигаться – тех грузили на автомобили и везли к станции Орша-1, грузили навалом в товарные вагоны и увозили, а куда – одна история знает. Меня же гнали этапом до Смоленска, трудно пересказать все то, что творили немцы-конвоиры по пути следования.

Могу только сказать одно тебе, что из 47 тысяч нас осталось 15 тысяч, все остальные были расстреляны фашистами по пути следования. На 11-е сутки нас подогнали к окраине г. Смоленска и всю колонну подогнали к территории, огражденной высоким дощатым забором, куда и загнали нас. Здесь уже находились советские военнопленные, потому что внутри было проволочное заграждение и по углам стояли пулеметные вышки с часовыми – фашистами. Как в дальнейшем выяснилось, это был ветеринарный склад областного значения, здесь были всевозможные медикаменты, инструменты, ступки с пестами, бочки с желеобразной мазью, сладковатой на вкус, все это было съедено, не только мазь, до единой травинки, стружка и та была съедена, остался только один фарфор и стекло.

Я напомню 9-е сутки, так как колхозник привез турнепс небольшим возом, впряженным быком. Фашисты впустили его в расположение лагеря. Но человек этот уже не вернулся, он погиб под пулеметными очередями, остался только сломанный воз и куча трупов, а от турнепса и быка не осталось и признака, все это было растерзано, я не участвовал там, потому что был без сил.

На 14-е сутки я уже не мог двигаться совсем, и когда постучали в мою голову носком кованого сапога, я приподнял голову, но она падала. Тогда чья-то сильная рука взяла за мою густую курчавую шевелюру, приподняла и с ужасной силой ударила в лицо, сказав: «Политрук, офицер?» Я сказал: «Да, офицер». – «Пойдем со мной». Я приподнялся, но снова упал, меня взяли под руки и выволокли за ворота.

То ли от того, что меня беспощадно теребили, то ли от того, что светило и обогревало яркое солнце, ко мне вновь вернулась жизнь. После того как выволокли меня, в 10 шагах от ворот бросили меня, и я увидел группу офицеров, (которых) ранее знал. Это были офицеры из нашей дивизии и других дивизий Западного военного округа, участвовавших в боях Белостоцкого котла, но