Верхом на ветре - Лючия Сен-Клер Робсон

Странника, был не таким многочисленным. Перевалив через высокий хребет, они застыли в изумлении. Под ними длинной извилистой вереницей по сухому дну долины шествовали полсотни горбатых лосей, о которых говорил Куана.

— Глядите! — прошипел Куана. — Дядя, ты должен мне коня!

Со стороны Хромой Лошади было достаточно рискованным биться об заклад, что таких зверей не существует.

— Можешь взять любого, кроме того, на котором езжу я сам.

Надуа развернула вьючную лошадь так, чтобы Страннику с волокуши была видна долина. Она стояла, рассеянно убирая обрезанные волосы за уши. Надуа всегда так делала, когда была встревожена.

— Что это за звери? — спросила она.

— Не знаю, золотая моя. Никогда таких не видел.

Обоз, двигавшийся перед ними, состоял из двугорбых верблюдов — бактрианов, привезенных вместе с верховыми дромадерами[23] из-за моря за тридцать тысяч долларов. Животные входили в состав еще одного детища Джефферсона Дэвиса — Верблюжьего корпуса. С их помощью он надеялся решить транспортные проблемы в войне в Большой американской пустыне. Затея должна была увенчаться успехом: верблюды идеально подходили для этой местности и для этого климата. Они ели колючки и мескиты, к которым мулы даже не притрагивались. Их ноги были привычны к раскаленной каменистой почве. Они плодились и размножались. Некоторые даже начали убегать, вроде той парочки, которую видел Куана. Но они не привлекали солдат с такой силой, как сотня гарцующих чистокровных лошадей, подобранных по масти.

С высоты гребня Надуа не могла слышать ругань, раздававшуюся вдоль колонны неуклюжих верблюдов, двигавшихся своей раскачивающейся походкой. Большинство таббай-бо просто не могло усидеть на горбах, а тех, кто смог, постоянно укачивало. И все они чувствовали себя полными идиотами. Большинство из них в конце концов пойдет пешком в базовый лагерь — Маленький Египет, как прозвали Кэмп-Верде.

Команчи наблюдали за странной процессией, пока она не скрылась за плоской скалой, а потом продолжили путь домой.

— Как думаешь, Хо-сей найдет, кому можно их продать? — спросила Надуа.

— Я спрошу, — рассмеялся Странник и тут же поморщился от боли. — Разведчики видели следы отрядов. Теперь конных солдат нет, и другие тоже наверстывают упущенное за год, пока нам мешали их патрули.

Странника очень беспокоило то, что он получил ранение как раз тогда, когда снова появилась возможность для набегов.

— Так всех лошадей и быков угонят, пока я поправляюсь…

— Не тревожься, непоседа, — сказала Надуа. — Белые всегда приводят новых. Осенью Хо-сей купит у тебя много скота.

От слабости Странник провалился в глубокий сон. Он спал часами, не обращая внимания на тряску и покачивание волокуши. Радом с ним был зарыт в одеяла, словно новая игрушка, револьвер Хокинса. На это ушло целых двенадцать лет, но он наконец-то заполучил многозарядник Кольта.

Глава 51

В январе тысяча восемьсот пятьдесят восьмого года губернатор Техаса назначил Джона Рипа Форда старшим капитаном и верховным командующим восстановленного отряда рейнджеров. Рип распорядился отследить все без исключения пути передвижения враждебных или предположительно враждебных индейцев, чтобы нанести по ним сокрушительный удар, и не терпел никаких помех своим планам, от кого бы эти помехи ни исходили.

К концу апреля Форд собрал свои силы — сотню закаленных в боях и походах техасцев и сто одиннадцать индейцев-разведчиков: анадарко и тонкава. Разведчиками командовал сын их индейского агента, девятнадцатилетний Салливан Росс, приехавший из колледжа домой на каникулы. В этой экспедиции обходились без горнов, без звенящих сабель, без учений, без тяжелых фургонов, без костров и без роскошных лагерей. Рип Форд следовал примеру Джека Хейза — разбивал лагеря, не разводя костров, и передвигался быстро, тихо и налегке.

Выслушав доклад вождя Пласидо, Форд обернулся к высокому серьезному молодому человеку, ехавшему рядом.

— Что сказал вождь, Сал?

— Он говорит, следы ведут через Ред-Ривер в сторону Территории Оклахома. Говорит, рейнджерам никогда не разрешали туда заходить. Хочет знать, повернем ли мы назад.

— Мне приказано драться с индейцами, а не учить географию, — ответил Форд. — Когда Пласидо вернется, скажи ему, что его люди отлично потрудились.

— Больше всего на свете они любят охотиться на команчей. Особенно если их поддержит сотня белых с револьверами и «Спрингфилдами», когда они загонят добычу.

— Они — отличные разведчики.

— Да, это так. Перестали бы они еще есть друг друга…

— Да не могут они есть друг друга! — Форд многое повидал, но иногда и его можно было привести в ужас.

— Мой отец подозревает, что едят. В резервации. Беременных женщин там больше, чем зарегистрированных рождений. Намного больше.

— Они едят собственных младенцев?

— Варят их. Об этом ходят слухи, но поймать их за этим не удается. Так что это может быть и враньем. Люди поверят любым россказням о них, потому что они едят своих врагов.

Форд вспомнил вечер после боя на Плам-Крик и отрубленные руки и ноги в огромном котле вперемешку с картошкой, морковкой и зеленью. Больше ему на эту тему говорить не хотелось.

— Похоже, собирается дождь, — сказал Форд.

— Надеюсь, нет, — ответил Росс. — Когда эти чертовы кожаные штаны намокают, они становятся похожи на кожу трупа, пролежавшего в воде дня три.

Выйдя к Ред-Ривер, колонна тут же рассыпалась. Рейнджеры бросились к реке, чтобы напиться и наполнить фляги, пока лошади не подняли муть со дна. Разведчики докладывали, что команчей в округе нет, поэтому солдаты разделись и залезли в воду. Они натирались песком и ревели непристойные песни. Их кожа была бронзовой или пунцовой выше плеч и ниже локтей и молочно-белой на всем остальном теле.

Сидя на берегу и терпеливо ожидая, когда солдаты помоются, Форд курил сигарету, свернутую из кукурузного листа. Рядом присел на корточки Пласидо. Через спину его коня был перекинут недавно убитый олень — их будущий обед. Охотой занимались в основном разведчики, потому что луки и стрелы производили меньше шума.

— Есть закурить, капитан? — спросил Пласидо.

Форд вытащил из кармана рубашки еще одну сигарету и протянул ее тонкава. Потом прикурил ее от своей собственной и искоса посмотрел на Пласидо. Он пытался представить себе этого преисполненного достоинства старика поедающим человеческого младенца. И вспоминал услышанный им как-то рассказ о том, что больше всего тонкава любили готовить пищу, забивая горящие щепки в тело еще живого пленника и объедая полупрожаренное мясо вокруг них… Лучше об этом не думать! Ни одному белому не под силу понять, как воспринимают мир индейцы и почему они делают то, что делают. «Самые ненадежные создания Господа», — как отозвался о них один из его солдат.

Но какими бы ни были их кулинарные пристрастия, тонкава были храбрыми союзниками. Временами усердие Пласидо