Верхом на ветре - Лючия Сен-Клер Робсон

class="p1">Надуа подвела коня вождя к краю расщелины и, прежде чем тот понял, что происходит, перерезала ему горло. От воздуха, вырывавшегося из легких, кровь запузырилась. Конь умер, издав страшный хрип, и его кровь потекла ручейками, которые жадно впитывала сухая земля. Воины помогли затолкать лошадь в расщелину и уложить рядом с телом Железной Рубашки. Потом все по очереди подходили к краю расщелины и забрасывали ее подобранными поблизости камнями, пока она не сравнялась с поверхностью. Куана воздел руки и поднял лицо к небу. Закрыв свои темно-серые глаза, он пропел молитву о душе деда. Но пока он пел сквозь наворачивающиеся слезы, он думал о том, как повезло Железной Рубашке — он умер в бою, и теперь ему обеспечено место на небе. Куана вознес еще одну молитву, безмолвную, Великому Отцу над Солнцем. Он помолился о том, чтобы и самому умереть в бою. Надуа принесла дикие цветы и положила их рядом с оружием, которое Куана оставил на могиле. Другие женщины принесли в качестве подношения пищу. Потом все сели на лошадей и поехали обратно в лагерь.

Стоял июль, и равнины изнывали от солнца, которое день за днем высоко поднималось в раскаленном добела безоблачном небе. Пыльные вихри кружились над холмами, разбрасывая на своем пути листья, ветки и мелкие камни. Хромая Лошадь называл их духами мертвых. Собаки тяжело дышали, лежа в скудной тени от мескитовых кустов. В воздухе пахло пылью и конским навозом. Река совсем пересохла, не считая оставшихся нескольких лужиц, присыпанных грязью. Надуа приходилось бросать на поверхность траву и всасывать воду через этот своеобразный фильтр, чтобы в рот не попали мухи и прочие насекомые, которых было слишком много. На следующий день они собирались двинуться в путь, чтобы поискать место получше, с источником.

Стены типи были подвернуты примерно на фут, и на месте их удерживали раздвоенные палки. Приближался вечер, и москиты завели свой обычный сумеречный концерт. Надуа решила опустить края типи, чтобы вместе с друзьями посидеть внутри, где дым от костра давал им немного отдохнуть от назойливых насекомых. Едва она убрала последнюю палку, как тяжелый сверток кожи расправился и упал на землю. Из складок выскочил огромный скорпион и запрыгнул ей на руку. Она стряхнула его, и сотни малышей, ехавших на спине матери, разбежались во все стороны.

Она раздавила всех, кого смогла найти, и вернулась внутрь, чтобы продолжить разговор с Именем Звезды и Изнашивающей Мокасины. Дочь Имени Звезды, Черепаха, шила при свете костра первую пару мокасин. Куропатка вела себя беспокойно. Она то и дело вставала и выходила из типи. Надуа знала, что она стоит там, с тоской глядя на типи Найденыша.

Ласка тоже была с ними. Ее муж наконец-то покинул племя Пахаюки и взял ее с собой. Ей было двадцать два, и она по-прежнему была прекрасна. Но лицо ее осунулось и было печально. Многие из тех, кого она любила, умерли, другие впали в отчаяние. Мать Ласки, Ищущая Добра, погрузилась в себя и редко разговаривала с другими.

Пахаюка вернулся в резервацию на притоке Бразоса. По словам Ласки, сделать это его убедил друг, агент Нейборз. Но мир так и не наступил. Техасцы обвиняли пенатека в каждом налете. Они утверждали, что Нейборз нянчится со своими индейцами и покрывает их бесчинства. А иногда и сами белые налетали и угоняли коней у команчей. Или крали их у других белых, оставляя индейские стрелы и следы мокасин.

Резервация была слишком мала, но Осы опасались выезжать на охоту за ее пределы, а когда отваживались, то понимали, что сами рискуют стать добычей: любой техасец, заметивший их, мог тут же открыть огонь. Индейцам не разрешалось владеть огнестрельным оружием для охоты или самообороны. Но даже если бы оно и было, то любая попытка обороны немедленно повлекла бы за собой возмездие.

— А наши женщины… — сокрушалась Ласка. — Они продают себя белым мужчинам за виски и куски ткани. Что с нами стало, сестры? Как можно рожать детей, обрекая их на такую жизнь?

— Ты должна родить много детей, дочка, — ответила Изнашивающая Мокасины. — Дети — наша единственная надежда. Погляди на Надуа — она снова на сносях. Месяца через три родит мужу третьего ребенка.

— На твоем месте, Надуа, — сказала Имя Звезды, — я бы попросила Странника взять еще жену или двух, чтобы тебе можно было поменьше работать. Он может себе позволить трех или четырех жен, если захочет.

Глубокая Вода собирался взять вторую жену, и Имя Звезды была этим довольна: еще одна пара рук в хозяйстве позволит ей снова ходить в набеги вместе с Глубокой Водой.

— Может быть, Странник тебя не любит, Надуа? Иначе он бы женился еще на ком-нибудь, чтобы облегчить тебе жизнь, — поддразнила Ласка.

Надуа даже не удостоила ее ответом. Она могла бы усомниться в том, что взойдет солнце, или что за зимой придет весна, или что бизоны будут по-прежнему кочевать миллионными стадами, но она никогда не усомнилась бы в том, что Странник любит ее. Единственной жене вождя приходилось нелегко: дел у нее всегда было невпроворот. Но ни ей, ни Страннику никогда не приходило в голову менять привычный ход своей жизни.

Слушая разговоры женщин, она задумалась о том, что предстоит в ближайшие месяцы Куане. В типи Найденыша, всего в тридцати футах от них, мальчик готовился отправиться на поиски видения, и старшие давали ему советы. Сейчас говорил Странник. Он рассказывал об обязанностях мужчины, о его долге перед семьей, племенем, духами и самим собой:

— Команч не пресмыкается перед своими духами, как другие народы, — сказал Странник. — Он не умоляет и не говорит, что недостоин. И не нуждается в глупой воде, пасленовых ягодах или вокови, кактусовых бутонах, чтобы получить видение. Его видение приходит без посторонней помощи, силой его собственной воли. Он очищает тело, чтобы стать достойным. Он открывает разум, чтобы общаться с духами. Он избавляется от отвлекающих его чувств, боли и голода. Он учится быть совершенно свободным от этого мира и парить над ним подобно орлу. Он восходит на новую вершину бытия и понимает, что такое быть частью мироздания.

— Когда вернешься, племянник, ты станешь мужчиной, — сказал Хромая Лошадь. — И ты никогда больше не будешь смотреть на жизнь прежними глазами.

— Ты больше не сможешь поступать как ребенок, — добавил Глубокая Вода. — Ты должен быть храбрым, мудрым, рассудительным, верным дружбе. Ты должен быть щедр с другими.

— Но самое важное, — продолжил Странник, — ты должен полагаться на себя. В конце концов, только в себе ты можешь