Белый снег, черные вороны - Чи Цзыцзянь

Лавка «Итайхао» находилась на 14-й улице и торговала строительными материалами, вроде стекла, извести, гипса, фигурного железа для крыши, железного листа, заморских гвоздей всех размеров, а также медной проволоки и пластин из красной меди. Хозяину по имени Хэ Вэй было сорок с хвостиком, у него были темное, налитое кровью лицо, зычный голос, взрывной характер, он любил постоять за справедливость. Говорили, что раньше он разводил пчел в горах Чанбайшань, где растут липовые рощи, но потом эти места забрал себе Цинский двор, чтобы разводить пчел и гнать мед для императорской семьи. Затем в горах случился пожар, и ему пришлось спуститься вниз, так он стал лодочником на переправе. Его судьба переменилась к лучшему с того дня, когда он спас на переправе девушку, упавшую в воду. Отец этой девушки оказался известным торговцем солью из Харбина. Хэ Вэй не только взял в жены девушку из богатой семьи, но и еще заполучил лавку. Однако девушка из богатой семьи оказалась не самой подходящей женой, она любила покушать и ленилась работать, при этом имела упрямый норов; а еще могла иметь детей, однако из боязни утратить стройную талию не хотела рожать ему сына. Хэ Вэй же не решался взять наложницу, и такая жизнь пришлась ему не по сердцу. Хэ Вэй любил выпить, а выпив, сразу хмелел; захмелев же, сразу начинал плакать. Измученный, он время от времени наведывался в игорный дом «Тяньфулоу», где однажды проигрался так, что ему не хватило наличных и он стянул с руки золотые часы. Каждый раз, когда Хэ Вэй приходил за зерном, то и вправду, как заметил Цзи Юнхэ, пялился на Ди Фангуй и бросал на нее взгляды.

А вот Ди Фангуй не хотела потрошить кошелек Хэ Вэя, она боялась, что об этом прознает дочка торговца солью, схватит ее и засыплет ей солью глаза. Хотя этот мир и не был прекрасным, но так рано ослепнуть она не хотела.

Бесстыдство Цзи Юнхэ вызвало гнев у жены. Она решила, что не пойдет разыскивать кошку, и подумала: «Ну и сходи тогда с ума, сам напросился. А зерно в лавке пусть лучше мыши испортят. Захотел продать подороже, размечтался!»

Когда Ди Фангуй одолевала тоска, ей нравилось прогуляться по улице. Улица словно была выхлопной трубой для ее раздражения, она уносила прочь всю тоску, накопившуюся на донышке сердца. На таких прогулках ей больше нравилось ходить в обувную лавку Розаева.

Розаев приехал из Иркутска, сам он был сапожник. В отличие от других русских коммерсантов, любивших вести торговлю на парадных улицах, он пошел своим путем и открыл лавку на базаре. Аренда там стоила дешево, а его обувь была прочной, красивой и недорогой по цене, и потому нравилась китайцам. Его заведение процветало и искрилось успехом, ярким, как краски на закатном небе. Ди Фангуй нравилась вывеска у входа, на ней были нарисованы два сапога, один на высоком каблуке с острым носиком, а другой на низком каблуке с тупым носом. Хотя они отличались фасоном, но имели один и тот же цвет – нежно-розовый, как у персика. Издалека казалось, что это две залитые солнцем птички. На мрачноватом базаре такая вывеска смотрелась точно цветная радуга и нравилась людям.

Розаев был еще не стар, пятьдесят с небольшим, однако торговцы на базаре называли его стариком Розаевым, ведь он рано облысел и смотрелся старше своих лет. У Розаева был выступающий лоб, румяное лицо; его алая лысина аж лоснилась; люди говорили, что ему словно перевернутую красную чашку на голову надели. Глаза у него были навыкате, нос орлиный, рот слегка впалый, на первый взгляд смотрелся он словно демон. Однако у него был добрый нрав, он любил говорить на ломаном китайском и тем веселил покупателей, а также вызывал у них симпатию. В лавке обычно нацеплял стариковские очки и сидел на низеньком деревянном стуле. Когда заходил клиент, он сначала смотрел не в лицо, а на ноги. Взгляд у него воистину был всепроникающий, много времени ему не требовалось – бросал два-три взгляда и тотчас понимал полноту, размер, ширину и длину стопы у покупателя; после этого он безошибочно брал с полки подходящую обувь. Более всего людей удивляло, что он по складкам на сапогах мог определить положение лодыжки и пальцев, тесно им было или свободно.

Старик Розаев был вдовцом и усыновил немого парнишку по фамилии Белов, которому сейчас уже было за двадцать. Белов, высокий и худой, имел курчавую светлую шевелюру, густые брови, глубоко посаженные серые глаза и белую кожу, выглядел он прекрасным и возвышенным. Обувными делами вместе с Розаевым Белов не занимался, а вместо этого зарабатывал игрой на гармошке, выступая на Китайской улице. Большинство других уличных артистов видом отличались зачуханным, были одеты в рванье и вели себя разнузданно. У Белова же всегда было чистое лицо, аккуратная одежда; даже железная банка под деньги, что стояла у его ног, – и та блестела. Выступал Белов тоже не как другие. Те в ветер и дождь не выходили, а он всегда находился на улице независимо от погоды. Все говорили, что он дурачок: в плохую погоду прохожих совсем мало, а уж кто есть, те торопятся, где им слушать гармошку? Неужели он играет для дождя и снега? Даже если у них действительно есть уши, то разве они ему заплатят?

Всякий раз выходя на Китайскую улицу, Ди Фангуй шла на звук гармошки и бросала в банку Белова немного денег. Его игру было легко отличить от выступлений других гармонистов, те наяривали напористо, а его гармошка звучала со спокойной грустью. Для души Ди Фангуй игра Белова стала невидимым спутником: если долго не слышала, то начинала скучать по ней.

Помимо испытаний ливнем, порывами ветра, летящим снегом и другими погодными ненастьями уличные артисты порой подвергались и обидам от людей – например, от пьяниц, воришек или хулиганов. Однако эта братия редко приставала к Белову. Наверное, им казалось, что тронь они человека, который не может говорить, то Небо их накажет. Приставал к Белову только один персонаж – это был Ди Ишэн. Если он приходил на Пристань, то непременно подваливал к Белову, протягивал руку и выгребал деньги из его банки, затем покупал семечки и намеренно щелкал их, выплевывая кожуру прямо на музыканта, или же покупал сигареты и курил напротив Белова, выдыхая дым ему в лицо.

У лавки Розаева в постоянных клиентах состояли две китаянки, одна – Чэнь Сюэцин, а другая – Ди Фангуй. Их ноги ему были знакомы еще лучше, чем лица. Розаеву нравились ноги этих женщин, ведь среди китаянок их возраста немало имели маленькие забинтованные ножки, а у этих ступни были большие и здоровые. Розаев не выдерживал вида женщин с маленькими ножками, ему казалось, что они вот-вот упадут, и он бросался их поддерживать. Чэнь Сюэцин и Ди Фангуй обожали покупать обувь, но любимые цвета у них различались. Чэнь Сюэцин нравились холодные оттенки, черно-синий или коричневый. А Ди Фангуй любила розовый, бежевый, белый и серый, если не теплые тона, тогда нейтральные. Каждый раз в конце года старик Розаев лично брался за дело и тачал для них по паре сапожек.

Ди Фангуй чувствовала, что Розаев с ней заигрывает. Когда она примеряла сапоги, он всегда с влюбленным видом нежно сжимал ее лодыжки. Однажды зимой Цзи Юнхэ пришел в обувную лавку вместе с женой и все это заметил, а вернувшись домой, принялся метать громы и молнии: мол, похотливый старый козел захотел отведать нежной травки, какое бесстыдство! Он объявил Ди Фангуй, что даже за сто связок монет он не дал бы Розаеву с ней переспать! Ди Фангуй даже запереживала: как это человек, который печется только о корысти, вдруг стал врагом своего заработка,