Белый снег, черные вороны - Чи Цзыцзянь

его поддержала, а на деле сопротивлялась. Ее протест выражался не в реве и скандалах, а в том, что она, отказавшись от еды и питья, залегла на кан, вперила глаза в потолочную балку и заявила, что свое отжила, ей осталось недолго, пусть Фу Байчуань заказывает гроб и саван. Дети напугались так, что рев не прекращался. Фу Байчуаню из опасения, что жена и вправду помрет, пришлось оставить все как есть. С течением времени их чувства совсем иссякли.

Трагедия Су Сюлань случилась из-за Фу Чунь. Когда девочке было шесть лет, она однажды играла на улице и ее насмерть сбила повозка со взбесившейся лошадью. Потеря Фу Чунь, их весны, означала, что из четырех сезонов пропал главный, и Су Сюлань не смогла вынести этого. Она стала винить себя: не следовало ей отпускать Фу Чунь одну, мать должна была присматривать за ней. Раскаиваясь, она колошматила себя кулаками по голове, лик ее был печален, мысли спутаны, не прошло и года, как она сошла с ума. Она не отличала детей друг от друга и постоянно путала их имена. Она смотрела на Фу Байчуаня, но звала его владыкой ада Янь-ваном. Еще она не отличала дня от ночи, днем жаловалась, почему так темно, а с приходом ночи говорила, что небо наконец просветлело.

Фу Байчуань приглашал к ней всех известных врачей Харбина, испробовал и китайскую, и западную медицину, но при болезни жены ничто не помогало. Утратив рассудок, женщина не узнавала людей, но хорошо помнила путь в разные места. Как только начинался дождь или снег, она доставала из сундука пару вышитых туфелек. При этом зимой, невзирая на холод, надевала однослойные туфли, а летом – с ватной подбивкой, затем же с радостным видом отправлялась в винокурню, чтобы, как она говорила, привести Фу Чунь домой. Чтобы отделаться от нее, приказчики заявляли, что Фу Чунь вышла поиграть. Су Сюлань сердито ворчала: «Уже так поздно, куда еще играть, забыла, что матушка по ней соскучилась» – и отправлялась на поиски.

Частенько она приходила на задний двор к колодцу и, наклонившись, кричала в глубину: «Чунь… Доченька», отчего работников пробирала холодная дрожь. Надо сказать, что этот колодец с чистой и сладкой водой был в Фуцзядяне единственным в своем роде. Когда специально для винокурни пробивали скважину, то в тот миг, когда забила струя воды, небо как раз расчистилось после дождя и на нем появилась радуга, поэтому мастера на винокурне называли этот колодец семицветным. Фуцзядяньцы говаривали, что водочка у семьи Фу потому и хороша, что кроме особой закваски мастера Циня Восемь чарок дело еще и в замечательной воде из семицветного колодца. Поэтому, когда Су Сюлань являлась на винокурню, приказчики срочно вызывали Циня Восемь чарок, чтобы тот ни на шаг не отходил от женщины, опасаясь, как бы она не потеряла равновесие и не упала в колодец, ведь тогда винокурня лишится жизненной артерии.

Ради спокойствия жены Фу Байчуань решил не искать себе других женщин. Ведь если Су Сюлань испытала бы еще одно потрясение, то кто знает, она могла бы этого и не перенести. Все женщины в Фуцзядяне с большим почтением относились к Фу Байчуаню. По их словам, хотя он был мужчиной представительным и деньги у него водились, а жена его сошла с ума, тем не менее он не путался с красотками из публичных домов и оставался верен супруге, его поведение действительно заслуживало восхищения. По этой самой причине, когда женщинам требовалось прикупить водки для своих мужичков, они шли именно на винокурню семьи Фу; когда требовалось соевое масло для очага, они покупали его на маслодавильне семьи Фу; когда дома для заболевшего нужно было лекарство, женщины непременно заглядывали в аптеку, открытую Фу Байчуанем; справляя новое платье на новый год, они отправлялись за тканью в его шелковую лавку. Эти женщины вольно или невольно стали мощной опорой для торговли Фу Байчуаня. И только возница Ван Чуньшэнь знал, что Фу Байчуань вовсе не столь чист и безгрешен, как представляли себе фуцзядяньские женщины. По ночам на темных улицах Пристани он не раз видел, как Фу Байчуань наведывается в бордели, которые устроили русские или японцы. Ван Чуньшэнь понял, что Фу Байчуань в поиске развлечений нарочно держится подальше от Фуцзядяня, чтобы знакомые не узнали о его развлечениях. Возница не стал выдавать Фу Байчуаня, ведь его собственные неприятности в личной жизни были очень похожи, и он его прекрасно понимал.

На самом деле сердце Фу Байчуаня, как и Ван Чуньшэня, тоже занимала одна женщина. Это была Юй Цинсю – владелица кондитерской и подручная повара в окружной управе. Юй Цинсю не была красавицей, но на нее было приятно смотреть. Среднего роста, не полная и не худая, она имела изогнутые брови, черные блестящие глаза, белоснежные зубы, кожа у нее отличалась белизной с розовым оттенком, уголок рта украшала розовая родинка, похожая на ухоженную ягодку. Женщина была востроглазая и озорная. Юй Цинсю отличалась умом и ловкостью, что можно было увидеть на примере ее сладостей, которые постоянно улучшались и меняли вид. Кроме того, когда-то она училась в частной школе, умела писать стихи, была искусна в прозе, в общем, способности ее были незаурядны.

Однажды она пришла на винокурню семьи Фу прикупить водочки и заявила, что парные надписи Фу Байчуаня, прославляющие вино, не очень складные. Цинь Восемь чарок тогда подначил ее: мол, раз все умеешь, может предложишь свою надпись? Кто бы мог подумать, что она не смутится, а улыбнется, чуть помолчит, затем откроет долговую книгу, лежащую на прилавке, и оставит в ней парную надпись: «После первой чарки забываешь заботы и молчишь о мирской суете; после трех чарок тело легчает, а Млечный Путь становится флейтой», отчего Цинь Восемь чарок застыл в изумлении. Когда в винокурню пришел Фу Байчуань, мастер Цинь открыл ему книгу и показал надпись, тот был поражен, словно узрел небесные письмена. Не умолкая, он хвалил чудесный дар женщины и переживал, что его собственный текст уступал творению Юй Цинсю. Вот только из-за приличий да по причине того, что собственная надпись уже перешла в застольную песенку, он не решился заменить старый текст новым. А вот та долговая книга тут же распрощалась с прилавком и стала сокровищем, хранимым Фу Байчуанем. Должникам же из этой книги несказанно повезло, все старые долги были списаны. Время от времени Фу Байчуань доставал долговую книгу, долистывал до страницы с надписью в честь вина и оценивал почерк Юй Цинсю. Хотя иероглифы были мелкие, размером с мушку, но в его глазах они словно лучились светом и выглядели огромными, как черпак.

В отличие от других женщин, любивших покурить трубку, Юй Цинсю говорила, что от курения желтеют зубы, это все равно что помазать зубы дерьмом, а какому мужику захочется устами прикасаться к такой грязной стене? Однако она любила выпить, каждые десять дней или полмесяца устраивала попойку, хорошенько набиралась и так отводила душу. Во хмелю ей нравилось бродить по улицам, распевать песенки, с радостным видом и возгласом «эй-эй» приветствовать всех встречавшихся на ее пути, независимо от того, была она с ними знакома или нет. Когда она видела конные повозки, деревья, вечернюю зарю или летящих птиц, то тоже приветствовала их «эй-эй».

Однажды Фу Байчуань встретил опьяневшую Юй Цинсю, когда та стояла перед лавкой Сюй Идэ и собиралась купить два красных праздничных фонаря, чтобы использовать их как клетки для кур. Курицы, выращенные в новогодних фонарях, по ее словам, могут взлететь на небеса. Это было воистину мило. Фу Байчуань завидовал Чжоу Яоцзу, думая про себя, как тому повезло взять в жены такую дельную, умную и при этом непосредственную женщину. Заметив, что в нынешнем году у Юй Цинсю снова округлился живот, Фу Байчуань чуть не возревновал. При встрече