Белый снег, черные вороны - Чи Цзыцзянь

с Чжоу Яоцзу в его сердце загорался огонь, ему казалось, что тот попортил его собственную любимую женщину. А вот ее сына Сисуя Фу Байчуань, напротив, любил. Когда Фу Байчуань открывал чайный магазин, то специально позвал Сисуя запускать петарды. Для него здоровый как тигр Сисуй был вестником счастья с новогодних картинок и мог принести удачу.

Число умерших в Фуцзядяне росло день ото дня, и Фу Байчуань больше всего переживал за Юй Цинсю. Он ведь слышал, что Чжоу Яоцзу и Чжан Сяоцянь хоронили У Фэнь. Чжан Сяоцянь уже умер, Фу Байчуань боялся, что Чжоу Яоцзу, заразившись, погубит Юй Цинсю и Сисуя. Из-за этого он раз в несколько дней стал отправлять свою повариху за сладостями в кондитерскую к Юй Цинсю. Пока сладости, которые оставались в продаже, были свежими, Фу Байчуань понимал, что с Юй Цинсю все в порядке. Повариха изумлялась и бурчала, обращаясь к Су Сюлань: «И чего это хозяин пристрастился к сладостям?» Су Сюлань шлепала себя по ляжке и цокала: «Так в сладостях прячется весна, стоит хозяину их съесть, как весна вернется к нам». Повариха вздыхала и с жалостью смотрела на хозяйку.

Две мукомольные фабрики, открытые в Фуцзядяне русскими, остановились первыми. Следом за этим консульство Японии в Харбине предписало японским публичным домам в Фуцзядяне не принимать клиентов. Те лавки, где дела и без того шли неважно, тоже быстро закрылись. Те же заведения, где торговля велась бойко, все равно считали, что жизнь важнее серебра, и одно за другим закрывались. Знакомые при встрече на улице уже не проявляли прежней сердечности, держались друг от друга за несколько чжанов[40], кивали друг другу и на том, считай, и заканчивали приветствие. В прежние времена похороны в Фуцзядяне устраивали с таким же размахом, что и свадьбы, – гудели застолья, гремели барабаны, а сейчас, когда заразившийся помирал, то стояло безмолвие, провожавших гроб на кладбище были единицы, при этом все прикрывали носы, словно мертвец был куском гнилого мяса. Похоронную процессию сопровождали лишь вороны, парившие в воздухе. Они хрипло кричали, радовались беспредельно и ведать не ведали, что мир людей превратился в ад.

Среди торговавших растопкой и сеном одна лавка первой подняла цены, остальные последовали ее примеру. Магазины ритуальных товаров тоже не желали отставать и задрали цены. Хозяева гробовых лавок, увидев, что другие зарабатывают на беде, решили, что глупо отказываться от заработка, и, в свою очередь, повысили цену на гробы. Глядя на хаос в торговле, Фу Байчуань возмутился и собрал коммерсантов из Торговой палаты, чтобы сдержать поветрие повышения цен. Он стал действовать собственным примером. В его винокурне, магазине морских и горных деликатесов, а также в магазине шелка цены снизили на двадцать процентов. Распробовавшие прелесть повышения цен торговцы за спиной костерили Фу Байчуаня: мол, тот живет с сумасшедшей бабой и сам сошел с ума. Если торговец отказывается от заработка, то не иначе как тронулся разумом.

Фу Байчуань и предположить не мог, что его действия по снижению цен приведут к нему в гости Като Нобуо.

Японец был низкого роста, лицо его лоснилось, он отрастил большое пузо, и казалось, что едва не перекатывается, при ходьбе он тяжело пыхтел. Это человек с неуклюжим телом имел очень живые глаза и, бубня что-то под нос, постоянно обшаривал ими все вокруг, словно ежесекундно прицениваясь. Летом Като Нобуо любил носить европейский костюм, а зимой надевал темно-синее двубортное твидовое пальто. Эти представительные вещи на японце, однако, теряли свою представительность и выглядели весьма комично. Когда он появлялся в Фуцзядяне, то обычно ездил на свой заводик по производству соевого соуса. Однако в этот день после полудня Като Нобуо оказался на пороге семьи Фу. Хозяин дома в тот момент как раз попивал в кабинете чай и любовался надписью, оставленной Юй Цинсю в долговой книге. Когда Фу Дун сообщил отцу о госте, тот решил, что явился кто-то из Торговой палаты. Увидев же перед собой Като Нобуо, он пришел в изумление. Японец церемониться не стал, уселся без приглашения и цель визита изложил без обиняков – он хотел купить винокурню семьи Фу. Фу Байчуань выплеснул остатки чая на пол и спросил: «А откуда вы знаете, что я готов продать винокурню?»

Решив, что Фу Байчуань согласился с его предложением, японец был вне себя от радости. Он рассказал, что до него дошли сведения о том, что водка из винокурни семьи Фу подешевела, и предположил, что производство готовится к остановке. По его мнению, Фу Байчуань мог пойти на снижение цены только в безвыходном положении. Он решил купить винокурню, пока она упала в цене, а после эпидемии, опираясь на популярность этой водки в Фуцзядяне, развернуться на полную катушку.

Фу Байчуань посмеиваясь предложил: «Тогда приглашаю господина Като пройти со мной на винокурню, прикинуть цену и посмотреть, сможете ли вы себе ее позволить».

Японец полагал, что сделка уже почти заключена, и с решительным видом последовал за Фу Байчуанем.

Винокурня в Фуцзядяне находилась на 2-й улице рядом с чайной «Цинфэн». Пока Фу Байчуань с Като Нобуо шли по улице, то наткнулись на две похоронные процессии. Провожающих было мало, они держались на почтительном расстоянии позади повозок с гробом, лица у них были застывшие, похоже, что покойники скончались от чумы, люди уже даже не рыдали. Глядя на сработанные на скорую руку грубые гробы, Фу Байчуань лишь тяжело вздыхал.

С началом эпидемии Фуцзядянь стал местом адских страданий, никто не осмеливался сюда приезжать, особенно иностранцы. Поэтому, когда Като Нобуо шел по улице, то знавшие его фуцзядяньцы приходили в изумление и про себя думали: мол, вот чертяка, не боится смерти.

Зайдя в винокурню, японец пошел было в глубь цеха, сказав, что хочет посмотреть, где гонят водку. Фу Байчуань с улыбкой предложил не торопиться, раз уж пришли к нему в винокурню, то до разговора надо выпить по чарочке.

Винокурня делилась на две части – переднюю и заднюю, в передней водку продавали, а в задней – гнали. Под торговлю было отведено не так много места, но все же у окна нашлось место для одного квадратного стола и шести круглых табуреток. На столе стояла пара чашек из бело-синего фарфора, одна была наполнена арахисом, а другая – конскими бобами, чтобы покупателям, пробуя водочку, было удобно закусывать.

Фу Байчуань предложил японскому гостю присесть, затем крикнул приказчику, чтобы тот принес две чарки водки. Като Нобуо раньше уже доводилось пить эту водку, он знал ее прелесть – при первом глотке она обжигает горло, но по мере питья аромат растекается по рту, по всему телу прокатывается нежная волна, похожая на вечерний прилив, это была одна из причин, по которой он был настроен купить винокурню. Он пробовал немало видов гаоляновой водки, что гнали в Харбине, и лишь у той, что делали на винокурне семьи Фу, было долгое послевкусие, которое невозможно забыть. Утопив чарку водки в утробе, японец пришел в возбуждение, лицо его раскраснелось, даже морщины разгладились, и, не дожидаясь указаний хозяина, он сам велел приказчику налить им еще по чарке. Когда они управились со второй, небо уже стало темнеть, Като Нобуо, покачиваясь, поднялся, предложил осмотреть винокурню и обсудить цену.

Фу Байчуань ответил: «Цена моей винокурни зависит не от ее размера, а от одного человека и одной вещи. А вот их оценить очень сложно».

Японец тут же переспросил – какой человек и что за вещь могут быть столь важны?

Фу Байчуань велел приказчику позвать Циня Восемь чарок, как раз работавшего в цеху. Указывая на дюжего мастера, он пояснил Като Нобуо: «Если вы при покупке винокурни не купите его, то считайте, что купили пустышку. Достоинства нашей водочки полностью зависят от него. Однако секрет приготовления водки он не только вам сейчас не расскажет, даже я, хозяин винокурни, его