Верхом на ветре - Лючия Сен-Клер Робсон

Обязанности гражданского вождя племени, когда-то основанного Странником, взял на себя Хромая Лошадь. Он усыновил Куану и Пекана, а когда Пекан умер от холеры, оплакивал его как родного сына. Но как бы тепло ни относился Куана к старому другу отца, он часто с ним не соглашался. Спорили они и на этот раз:

— Дядя, как ты мог даже подумать о том, чтобы подписать бумагу белых?! Эти бумаги всегда врут!

Куане исполнилось двадцать два, и у него были все задатки для того, чтобы стать вождем. Решение Хромой Лошади присоединиться к другим вождям на мирных переговорах было для него оскорблением памяти Странника. К тому же оно угрожало будущему Куаны как воина.

— Мы не можем противостоять переменам, сынок. Даже твой отец говорил, что за время жизни человека все изменяется. Нельзя убить перемены так же, как убивают гризли или юта.

— Ничто не могло изменить моего отца. Он никогда не отдал бы землю, которую мы любим!

— Мы ничего не отдаем. Нельзя отдать землю. Черные значки на бумаге не значат ничего. Белые дают обещания, и мы даем обещания. Они свои никогда не выполняют. Так с чего нам выполнять свои? Одеяла, которые они пообещали нам два года назад, оказались такими хлипкими, что разваливались под нашими седлами. Мы даже не стали возвращаться за остальными. А большую часть обещанного и вовсе до нас не довозят. Но здесь они раздают подарки. У них есть седла и уздечки, сахар и кофе, табак и краска и множество прочих вещей.

— Но только не оружие и боеприпасы, — напомнил Куана.

— Нет. Это нам придется добывать самим или покупать у Хо-сея и его людей…

Хромая Лошадь согнулся в приступе кашля, терзавшего его изнутри. Сплюнув, он увидел капельки крови. В то утро он заметил их впервые. «Да, старость — молчаливый враг, — подумал он, изучая красные пятнышки. — Подкралась ко мне, точно паук к добыче, и завесила мне глаза паутиной».

Но взамен возраст наделил его четким внутренним зрением. Он знал, каким будет будущее. Он видел, на что способны белые. Он жалел о тех временах, когда был так же ослеплен оптимизмом и высокомерием юности, как сын его любимого друга. В молодости жизнь была намного проще и полна перспектив.

К группе воинов, сидевших вместе с Куаной и Хромой Лошадью, подошел высокий, худой, чуть сутулящийся человек. Филип Мак-Каскер был официальным переводчиком на переговорах. Его любили и уважали все племена. Он был вторым мужем Ласки, дочери Ищущей Добра. Он женился на ней после того, как ее первый муж погиб на охоте. Он понимал Народ так, как мало кто из белых.

Он сел рядом с Куаной и принял переданную ему трубку. Густые вислые усы обвили мундштук. Сделав затяжку, он передал трубку дальше. Филип Мак-Каскер вежливо осведомился у каждого о семье, обсудил погоду и похвалил новые винтовки «Ремингтон» с качающимся затвором, которые стали появляться на фронтире. Потом он тихо шепнул Куане:

— Можем поговорить наедине?

Куана кивнул и встал. Вместе они поднялись на заросший травой холм, возвышавшийся над огромным лагерем.

— О чем ты хотел поговорить, Ма-кас-ка?

— У меня вести о твоей матери.

— Она жива? — Куана схватил Мак-Каскера за руку, словно собираясь вытрясти информацию из него.

— Нет, брат, — ответил Мак-Каскер. — Мои вести ранят острее ножа. Я не хочу вонзать их в сердце брата, но должен.

Он умолк.

— Они убили ее? Пытали? — Куана был готов в одиночку сразиться со всей белой расой.

— Нет. К ней были добры. С ней обращались как со своей. Но она отказалась стать белой. Она всегда была одной из Народа. Она умерла от разбитого сердца.

— Когда?

— Три или четыре года назад. Ей устроили хорошие похороны и проводили с почетом. Женщины оплакивали ее и оставили цветы на могиле.

— Ты знаешь, где она похоронена?

— Я могу выяснить. Но тебе туда нельзя, Куана. Они так боятся команчей, что убьют тебя.

— А моя сестра?

— Умерла от лихорадки. Ей было пять. Все любили ее.

Куана вдруг ощутил полное одиночество. Его матери не было в живых уже три или четыре года. А что делал он, когда жизнь оставила ее? Ел, спал, лежал с женщинами, может быть, даже играл, пока она страдала? Почему он не почувствовал ее ухода? Должно же было быть хоть какое-то послание от ее духа, какое-то отклонение в повседневном порядке вещей, какое-то прощание. Каково ей было жить среди чужаков, бывших ей семьей? У него было так много вопросов, но он понимал, что на большинство из них у Мак-Каскера, скорее всего, нет ответа. Он попробовал начать с простого.

— Белая родня моей матери — что они за люди? Мак-Каскер поразмыслил над ответом и сказал:

— Они хорошие люди. Очень уважаемые среди белых.

И очень религиозные.

— Религия белых… — презрительно фыркнул Куана.

— Религия остается религией. Ты не можешь не признать, что белые обладают сильной магией.

— Плохой магией. Их оружием служат болезни и разрушение Матери-Земли.

— Паркеры живут далеко от земли команчей. Она им не нужна. И они не приносят болезней.

— Пау-керы?

— Паркер. Это имя народ твоей матери использует для всей семьи. Они ставят его после личного имени.

В серых глазах Куаны загорелся странный огонек — предвестник идеи, ранее его не посещавшей. Он вдруг увидел перед собой прекрасные синие глаза матери. Ребенком он обожал эти глаза за их свет, за их смех и нежность, а не за странный цвет. Это были глаза белого человека. Его вдруг озарило: он не был один! У него были родственники, которых он никогда прежде не видел и может никогда не увидеть. Белые родственники.

— Семья моей матери — моя семья. Я тоже Паркер.

— Да, верно. Самый настоящий.

— Куана Паркер! — Ему понравилось, как это звучит.

— Приятно познакомиться, мистер Паркер, — рассмеялся Мак-Каскер и протянул костлявую ладонь.

Куана энергично пожал ее.

— Ма-кас-ка…

— Да?

— Но это ничего не меняет. Белоглазые все еще мои враги, и я буду воевать с ними до самой смерти. Они убили всю мою семью и уничтожают племя моего отца. Скоро Те, Кто Часто Меняет Место, станут таким же посмешищем для воинов, как и пенатека.

У их ног тысячи людей пришли в движение. Глашатаи разных племен разъехались по своим лагерям, стуча в бубны и созывая воинов к открытию переговоров. Большинство из них готовились все утро. Каждый тщательно раскрасил себя и надел лучшую одежду. Рубахи и