Верхом на ветре - Лючия Сен-Клер Робсон

— Думаю, она и в самом деле их не замечает, матушка.

Большой Лук сразу же заметил перемену во взгляде Странника. Он спросил об этом Хромую Лошадь, ехавшего рядом.

— Нет, — ответил Хромая Лошадь. — Гнев его не оставляет. Смех исчез. Я не видел и не слышал его смеющимся с тех самых пор, как почти два года назад белые забрали его женщину.

— Есть и другие женщины. Я готов поделиться любой из моих.

— Для него других женщин не существует. У него никого не было с тех пор. Он даже говорить об этом отказывается. Но что-то похожее на радость я впервые заметил в его взгляде после твоего предложения совершить этот налет.

— Я так и знал, что нападение на лагерь Пласидо его заинтересует. Шауни и кэддо правы: пора объединить силы и бороться с белыми и их союзниками. А тонкава стало просто отыскать с тех пор, как они перебрались в резервацию.

Отряд шел по холмистой равнине. Трава колыхалась вокруг ног коней. Насколько хватало плаз, вокруг не было ничего, кроме травы. Они двигались вдоль реки Уошита на Территорию Оклахома, где поселился Пласидо.

Странник дал команду остановиться, чтобы осмотреть обрушившуюся хижину. Дом был построен на склоне холма, служившем заодно и задней стеной. Другие три стены были сложены из двух рядов больших торфяных кирпичей. Трава и цветы густым ковром покрывали обвалившуюся крышу. Жилище было уже давно заброшено. Покосившаяся парусиновая дверь все еще болталась на сломанной жерди, служившей притолокой. Кто-то вывел углем на грязной серой парусине:

Почта — 250 миль.

Лес —100 миль.

Вода — 20 миль.

Ад — 6 дюймов.

Куана нырнул в дом и осмотрелся. Со стропил свисали потрепанные и запыленные полосы мешковины. Ткань была натянута, чтобы грязь меньше осыпалась внутрь дома. В углу валялся старый соломенный матрас. Большую часть соломы из него уже растащили по своим гнездам мыши и крысы. На полу он нашел сломанный трехногий табурет и ржавую форму для изготовления свечей. В воздухе сильно пахло пылью, пометом и дохлыми насекомыми. Куана с облегчением выбрался наружу и снова вскочил на коня.

Чуть дальше они обнаружили три доски, сколоченные вместе наподобие оружейной пирамиды. Они так и не пришли к единому мнению, что это такое, но были точно уверены — это дело рук белых. Откуда им было знать, что это — «жучок», метка на границе владений какого-то поселенца. Не знали они и о том, что пятью месяцами ранее президент Линкольн подписал закон, даровавший сто шестьдесят акров земли любому, кто может возделывать их. Вскоре равнины будут усеяны новыми метками и новыми хижинами. Странник и его воины понятия не имели, что новый стальной плуг позволяет разрезать плотный ковер из корней бизоньей травы, выворачивая на поверхность длинные черные полосы плодородной почвы. Они также не знали, что шум этих плугов, напоминающий звук рвущейся ткани, вскоре заменит токование тетеревов и долгий протяжный свист одиноких ястребов. Но они знали то, чего не знали ни поселенцы, ни правительство Соединенных Штатов: что в этих засушливых землях ста шестидесяти акров недостаточно, чтобы прокормить человека.

— Странник, — окликнул товарища Большой Лук, — у твоих воинов отличные винтовки.

— Да, — с гордостью ответил тот. — Нам их продал Тафойя. Война между белыми помогла его торговле скотом. Синие куртки хорошо платят ему за техасский скот. А он хорошо платит нам.

— Отец, приближается Бизонья Моча со своими пенатека.

К семнадцати годам Куана стал почти шестифутовой копией своего отца. У него был тонкий ястребиный нос и высокие скулы на смуглом овальном лице. Его глаза были серые, с голубым отблеском. Обычно они были полуприкрыты и задумчивы, точь-в-точь как у его двоюродного деда Дэниэла. Рот его был похож на рот матери — такой же широкий и полногубый. Густые черные волосы были распущены и зачесаны за уши.

Странник выехал вперед, чтобы встретить Бизонью Мочу и обнять его. Какими бы ни были их разногласия в прошлом, теперь Странник считал Бизонью Мочу своим товарищем. Он был из тех, кто понимал, что значит жить без вмешательства белых, без их предательства и болезней. Вместе они поехали к основному лагерю, куда стекались отряды. Больше трех сотен воинов — шауни, делаваров, кэддо, кайова и команчей — в этот вечер пасли своих коней вместе. Их одеяла и аккуратные кучки оружия и седельных сумок группировались согласно племенной принадлежности владельца. Но у костров они сидели все вместе, бахвалясь и поддразнивая друг друга. Их вожди разместились в центре, среди разбросанного в беспорядке снаряжения и боевых коней.

Это было хрупкое перемирие, особенно если речь шла о делаварах. Однако солдаты в резервации были конфедератами, а делавары были в союзе с северянами. К тому же среди них было много смешанных браков с шауни, которые и затеяли этот удар возмездия. Остальным не было дела до того, кто с кем воюет в войне белых. Они знали только, что эта война оттягивает от фронтира солдат и боеспособных мужчин, оставляя его без защиты.

В лагере было тихо. Даже мальчишки, присматривавшие за конями, сновали от табуна к табуну молча. Чтобы разузнать, как дела у других племен и народов, они переговаривались, используя язык жестов. Не было громкого пения или стука барабанов. Игроки тоже вели себя тихо, из-за чего азартные игры проходили спокойнее обычного. И все же, несмотря на тишину, это был самый большой отряд, собиравшийся так близко к форту, с тех пор, как семь лет назад кавалерия начала патрулирование.

Когда около полуночи совет завершился, Странник направился за пределы лагеря. Он пошел мимо спящих фигур, мимо воинов, куривших небольшими группами. Огоньки их трубок напоминали маленькие мерцающие звезды. Он осторожно пробирался в темноте, обходя кучки свежего лошадиного навоза, присутствие которых угадывал по запаху. Этот запах навевал воспоминания о жарких днях, проведенных на пастбище с Ветром и той девочкой, которая потом стала его женой. Боль в сердце была такой же сильной, как от той раны на животе, которую она залечила. Он потер пальцами длинный шрам. Ночь будет полна воспоминаний.

Он вспомнил ее глаза, прекрасные, словно ясное летнее небо. Она была такой серьезной девочкой. Трудно было не улыбнуться, когда она сосредоточенно морщила лоб, чтобы запомнить, чему он ее учил. Странник шагал сквозь ночную мглу, сжав кулаки. Как ему хотелось протянуть