Черный гардемарин, судьба и время - Алла Валерьевна Репина

единожды красный флаг было делом чести каждой роты. Особо преуспевает в этом деле третья рота (та, что разоружала солдат на кухонном дворе в страшный день штурма Морского корпуса толпой черни): в ней подобралась самая решительная публика!

Третья рота начала скидывать красные флаги с фасада сразу в мартовские беспорядки – гардемарина зачинщика Володьку Абазу из 3-й роты, увы, за это и отчислили, отправив в действующую армию. Затем были мелкие происшествия с флагами внутри здания; они остались без последствий. Теперь, в первый раз, спуск флага – часть некого общего плана…

В час тридцать ночи слышим желаемое; солдаты пьяно и вразброд затянули свою «Окопную гармонь»:

Притаилась тревожно столица,

Далеко до желанной зари.

Темнота в закоулках таится

И давно не горят фонари…

Мысленное ура полной грудью! Орать в полную глотку солдаты будут долго: все восемь куплетов с повторами. Карлыч пойдет разбираться, застрянет, что нам и требуется…

План осуществился. Флагшток с красным флагом был скинут; Шульц и Крюгер уничтожили флаг, изорвав его на полосы.

Позднее нам подтвердили, что красные флаги были скинуты и с фасада дворца Меншикова: Первый кадетский доказал свою преданность Вере и Отечеству. Однако выступления на кораблях, как и переворота в целом, по неизвестной нам причине не произошло. И о Военной Лиге мы более не слышали.

На следующее утро, вызвав нашу четверку «заговорщиков» к себе в помещение, Карлыч нудно отчитывает:

«Из произведенного дознания выяснилось, что гардемарины Шульц и Крюгер около двух часов ночи осмелились уничтожить красный флаг, ставший эмблемой объединения свободных граждан новой свободной России. В это же время гардемарины Рукша и Репин несли караул перед дверьми 51 класса, из окна которого был скинут с наружного фасада флагшток с красным флагом. Таким образом, налицо причастность всех четверых к дерзкой выходке, только чудом не имевшей последствий в виде волнений в населении учебного заведения. Ваш поступок проявление крайнего и узкого эгоизма по отношению к вашим же товарищам. Можно предположить, вы преследовали провокационные цели по разгону корпуса. Мы обязаны делать все возможное ради сохранения корпуса. Корпус был и останется питомником будущих адмиралов, генералов, флотоводцев и отважных первооткрывателей новых горизонтов. Корпус – это будущее флота России. Нет флота – нет России»; и проч.

Стоим перед сидящим за столом Карлычем; молчим, потупя головы, стараясь не встречаться со взглядом его прозрачных серых глаз навыкате.

Дориан: «Не будет России, что представить невозможно, а в анналах истории и на мемориальных досках, украшающих фасад Морского корпуса, останутся доблестные русские имена Крузенштерна и Беллинсгаузена. И ваши имена могли бы составить славу России и быть высечены в мраморе. Однако сейчас вы, Шульц, Крюгер, Рукша и Репин, вы все четверо кандидаты на отчисление. Если вы не осознаете свой проступок и не повинитесь перед фронтом всех воспитанников».

Мы поднимаем головы; глаза товарищей горят гневом.

«Напомню, – размеренно продолжает Дориан, – ранее подобный проступок, дерзко совершенный бывшим гардемарином 3-й роты Абазою Владимиром, имел последствия в виде волнений среди нижних чинов и вольнонаемной прислуги, а также закономерного освобождения от продолжения образования вышеупомянутого гардемарина Абазы без его освобождения от дальнейшей военной службы в действующей армии. Вам хорошо было известно это происшествие и его последствия?».

«Так точно, известно!».

«Вы можете назвать причину вашего безрассудства?».

«Никак нет, не можем».

«Conspiration! – заключает Карлыч. – Предлагаю вам приступить к занятиям и до общего построения подчиняться общему распорядку дня».

В тот же субботний день общее построение после занятий, перед отпуском. Директор Бригер отечески увещевает воспитанников не предпринимать шагов, в коих могут быть усмотрены провокационные цели.

Нас четверых перед фронтом, к счастью, не выстроили, ограничась поименным перечнем. Дориан слово в слово повторил то, что говорил нам утром:

«Из произведенного дознания выяснилось, что гардемарины Шульц и Крюгер около двух часов ночи осмелились уничтожить красный флаг… В это же время гардемарины Рукша и Репин несли караул…», и проч.

Воскресным вечером, после отпуска, в спальне нашей 2-й роты накал страстей. Сцепились Колька Соболев из нашего 38 класса и его старший брат, Ленька Соболев из 35 класса. Старший, Ленька, орет на младшего: авантюристы, провокаторы; младшим классам наплевать, что в случае разгона корпуса всех старшеклассников мобилизуют в действующую армию; сидели бы тише воды и ниже травы, пока смута не прекратится.

Спор прекратил дежурный офицер, велев идти всем на выдачу голландок. Мундиры теперь отменены – вместо них каждому гардемарину и кадету сшили по одной рубахе синей байки: голландке с узкими погонами, обшитыми галуном. На берегу белые рубахи с синим воротником носить запретили. Находящиеся на руках мундиры разрешили донашивать только в отпусках.

Глупость или измена?

Кажется, весь апрель 1917 года мы занимались выправлением формы обмундирования. Военный и морской министр временного правительства Гучков отдавал приказ за приказом: изъять наплечные погоны; отменить ношение шарфа; щиток кокарды закрасить в красный цвет; тужурку укоротить; спороть пуговицы, спороть петлицы, спороть фигурные клапаны тужурки; козырек фуражки сделать плоским и прямым… К концу апреля прежде блестящие кадеты и гардемарины Морского корпуса приобрели вид оборванцев.

В мае Гучкова сменил Керенский. Новый военный и морской министр временного правительства, одновременно и глава сего правительства, выдвинул новые требования по флотским мундирным материалам. Первым стало требование о цвете сукна: запретив синий, Керенский велел заменить его черным. Затем посыпались приказы о замене сапог башмаками с гетрами; о замене кителей тужурками; об окончательной отмене сюртуков и мундиров; о стирании вензелей с сабель, etc.

Несложно представить сарказм моего папы, Василия Павловича Репина. Как я уже упоминал, ближе ко времени своего выхода в отставку по предельному возрасту папа служил в Гвардейском экипаже в числе прочего помощником заведывающего мундирными материалами. Уж он-то был сведущ в том, какова цена подобным затеям. Говорил: ох, хорош новый военный министр Керенский – дал работу портным и барыш интендантам.

Иронизировали также над вниманием, проявленным Керенским, прежде адвокатом, к вопросам русского языка. И тут реформа! Как не помнить, что именно приказом Керенского для одиночных лиц были отменены выражения «так точно», «никак нет», «не могу знать», «рады стараться», «здравия желаем», «покорно благодарю» и т.д. – велено было заменить эти «старомодные» длинные выражения на современные лаконичные «да», «нет», «не знаю», «постараемся» и проч.

Тем же приказом: вместо Н.С.Р. (Новой Свободной России) – теперь Р.Р., Российская Республика. Лаконично и без излишеств.

Позже, в целях равенства, штабы командующих флотов было повелено заменить выборными организациями. В те дни из уст в уста передавали один вопрос: что это? глупость или измена?

Мы были очевидцами: с этими