Верхом на ветре - Лючия Сен-Клер Робсон

отрядов квахади, он приказал перестрелять тысячи лошадей. А потом сжег лагерь: типи, еду, одеяла — все. Куана рыдал, увидев картину разрушения. Неужели Помет Койота проклял их всех, когда напророчил зиму, какой никто не видел? Его предсказание на лето определенно сбылось. После неудачи у Эдоуб-Уоллс шаман сказал, что дожди прекратятся. Так и случилось.

Сидя на уступе, на лютом холоде, Куана мысленно вернулся в те дни. Два месяца племя шло по сухой выжженной равнине. Земля растрескалась, и ее поверхность корчилась от нестерпимой жары. День за днем жестокое солнце светило на белесом небе, а горизонт, казалось, дрожал. Колодцы, реки и ручьи пересохли. В поисках влаги команчи рыли ямы в сухих руслах. Они набивали рты влажным песком и пытались из него высасывать воду. Они надрезали уши коней и пили кровь. Наконец некоторые порезали собственные руки, чтобы смочить губы. Отощавшие воины с отсутствующим взглядом делились скудными запасами воды с детьми. Куана приставил часового к бурдюкам с водой. Его воины грозили взрослым смертью, если они посягнут на запасы, предназначенные малышам. Многие их лошади пали. У тех, что остались, спины были стерты в кровь от постоянных переездов. Стаи сорок носились вокруг табуна, время от времени пикируя и хватая обнаженную плоть лошадей, пока те не начинали с диким ржанием кататься по земле, пытаясь избавиться от этой муки.

Тем летом казалось, что сама природа желала поражения команчам, как будто белым удалось настроить против них Мать Землю. Когда в августе небо на востоке потемнело, они встали лицом к нему в ожидании прохладного ветра, предвестника дождя. Но чернота на горизонте оказалась не грозовыми облаками. Это были огромные стаи саранчи. Она налетела на землю живым бурлящим ковром, пожирая любое зеленое растение, которому удалось пережить засуху. Потом она объела ворс с одеял. Племя Куаны жарило ее и ело. Куана до сих пор помнил хруст панцирей на зубах.

Тогда, когда его кожа горела и жар пробирал до костей, ему казалось, что он никогда больше не узнает прохлады. Никогда не почувствует струй холодной воды на своем теле, никогда не пробежит босыми ногами по снегу и не запрокинет голову, ловя языком снежинки. Теперь же он дрожал на ветру.

Но хуже всего оказалась осенняя охота. Вернее, то, что должно было стать охотой. Бизонов в прерии не осталось. Охотничьи отряды проезжали сотни миль по равнинам в поисках их следов, но находили лишь трупы и кости. Стада в миллионы голов, покрывавшие прерии сплошным черным одеялом, исчезли.

Были те, кто считал, что бизоны вернутся, что они лишь ушли в другие места, как это бывало в прошлые годы. Но Куана понимал, что это не так, и ему пришлось примириться с тем фактом, что они и в самом деле исчезли. Но если могли исчезнуть бизоны, то было возможно все — любой ужас, любая трагедия. Голод — вот что заставляло племена одно за другим сдаваться и искать убежища в резервациях. Он оказался куда эффективнее, чем Плохая Рука, жестокая летняя засуха, саранча и зимние морозы.

— Я скорее останусь в прерии и буду жрать навоз, — сказал как-то Имя Солнца.

Что ж, белые позаботились о том, чтобы в прерии не осталось и навоза. Имя Солнца был последним, но и он в конце концов увел своих людей на восток. Куана смотрел, как он уезжает, свесив голову на грудь.

Теперь Куана знал, что на Столбовой равнине они остались одни — он и его небольшое племя из четырех сотен мужчин, женщин и детей. Они были последними команчами, жившими на свободе, какой бы горькой она ни была. Несколько дней назад из резервации прискакал гонец. Он принес требование Плохой Руки: «Сдавайся, или смотри, как умирают твои женщины и дети». И Куана понимал, что Кинзи не шутит.

Гонец сообщил Куане, что коль скоро тот не подписывал никаких мирных договоров с белыми, то он и не нарушал обещаний. Он защищал свою родину. Плохая Рука уважал Куану как смелого противника и обещал, что не допустит, чтобы его наказали как преступника.

Даже приняв решение, Куана не спешил покидать уступ. Он открыл ветру и холоду все свои чувства — пробовал его на вкус, нюхал, слушал. Он в последний раз окинул взором снежное великолепие каньона Пало-Дуро. Потом он встал и размял затекшие мышцы. Глядя на отсветы костров в сгущающихся сумерках, он начал медленно спускаться по извилистой тропинке на дно каньона.

Месяц спустя во главе оборванного и голодного племени он покинул Столбовую равнину. Голова его была высоко поднята, винтовка покоилась на коленях. Его любимая жена Ви-кеа везла щит и копье. Видимо, разведчики заметили их приближение, потому что Плохая Рука лично выехал им навстречу. Куана остановился, поравнявшись с полковником. Посмотрев ему прямо в глаза, он протянул свою винтовку и сказал лишь одно слово:

— Сувате, всё.

От автора

Голодающее племя Куаны Паркера последним вошло в резервацию форта Силл на Территории Оклахома. С их приходом общее количество сдавшихся дошло до тысячи пятисот девяноста семи человек. Лишь один из каждых двенадцати команчей пережил прошедшие четверть века войн и болезней.

Капитуляция команчей и уход на индейскую территорию открыли их земли для техасцев. За следующие восемь лет фронтир продвинулся дальше, чем за предыдущие сорок, когда команчи отчаянно этому сопротивлялись. Вскоре равнины заполонили фермеры и скотоводы. Пастбища быстро истощились. Многие мили территории, некогда покрытой морем трав, превратились в голые участки, заросшие мескитовыми кустами. Плуги выворачивали плодородную почву, подставляя ее постоянным ветрам, год за годом разносившим ее. Реки, отводимые для орошения полей, превратились в мутные ручейки.

Маккензи, Плохая Рука, сдержал обещание, данное Куане. Поскольку молодой вождь никогда не подписывал мирных договоров и, соответственно, никогда не нарушал данного слова, он не подвергся наказанию или заключению. Его не было среди тех непокорных вождей, что оказались запертыми в недостроенном каменном леднике и получали мясо, которое перебрасывали им через стену без крыши. Не отправили его и в долгую одинокую ссылку во Флориду, как это произошло со многими.

Но жизнь команчей в резервации была трудна. Обещанное продовольствие оказалось по-прежнему скудным и низкокачественным. Большая часть продуктов была несъедобна. В мешках с беконом находили камни, а в бочках с солониной — уголь. Даже при самых благих намерениях перевозка еды представляла серьезную проблему. Грузы необходимо было доставлять на три сотни миль, нередко по глубокой грязи и через вздувшиеся от дождей реки. Быки вымирали от лихорадки, из-за чего целые