Вологодское разорение - Александр Владимирович Быков

– Хорошо, коли так.

– А как королевич нового воеводу пришлет, ты у него дьяком будешь, всеми доходами ведать.

Щелкунов довольно улыбнулся в бороду. Состоять при государевых денежных доходах всегда было его заветным желанием. Ради этого он согласился содействовать незнакомцам и предал своих. Впрочем, это как посмотреть, он же за власть законную, за королевича, избранного русским царем, против ярославских воров и смутьянов.

Глава 11

Ворота в город закрывали в полночь, и надо было успеть. Проводив гостя, Нечай взял четверть с отличным заморским вином и пошел за городскую стену, благо было совсем рядом. Там у целовальника был пустой осадный двор на случай опасности. Хозяин отсутствовал и просил Нечая приглядывать за имуществом. Вообще-то жить за городской стеной неудобно: у стражи на виду, да и места в городе маловато, огород развести – и то негде. Многие по этой причине селились на посадах, а за стенами оставляли себе осадные дворы, где можно было схорониться от ворога. У Щелкунова дом был на Нижнем посаде в Козленском сорочке, и в город он ходил только по случаю, а тут как раз такое дело.

Воро́тники уже закрыли засовы, когда он появился у главного входа.

– Эй, православные, это я, Нечай Щелкунов, опоздал маленько. Откройте калиточку, не замайте, дело важное.

– Какое такое у тебя дело? – крикнули с башни.

– Весточка пришла, что наши под Москвой ляхов разбили и путь им в Кремль заказан. Теперь осадным полякам не сдобровать, помощи им ждать неоткуда. Близок конец Смуте. Спешу к воеводе, раз уж радость такая.

– Ну, раз так, проходи.

Калитка отворилась, и стражник пустил Нечая в город.

– Что это у тебя в руках, любезный?

– Фряжское, несу угостить на радостях!

– Налей и нам!

– Несите чарки.

Через пару минут весь караул собрался внизу, Нечай разлил им вина в чарки. Сонное зелье, подмешанное в хмельное, подействует не сразу, а через час-другой, но к концу ночи – наверняка, и стража будет спать крепким сном если не от сон-травы, то от хмеля точно.

Нечай, оставив четверть воротной страже, действительно прошел к воеводе в старый государев дворец.

У Долгорукова были гости, праздник Софии завершали большим застольем.

– Что тебе, целовальник? – спросил дворовый страж.

– Дело важное до воеводы, промедления не терпит. Отворяй, надо ему слово молвить.

– Обожди, спрошу.

Князь Григорий Долгоруков был недоволен, что к нему в такой час заявился Щелкунов, но государево дело заставило принять целовальника.

– Поклон тебе, князь и боярин Григорий Борисович, – Нечай снял шапку и отвесил поясной поклон.

– Что надобно? – неласково спросил воевода.

– Не гневайся, государь мой, – снова поклонился Нечай, – дозволь вымолвить.

Воевода кивнул головой.

– Ведомо учинилось от людей, что на кружечном дворе гулеванили, будто ляхи уходят прочь из Москвы.

– Так-таки и уходят?

– Прислали переговорщиков, просят выход со знаменами и обозом.

– Ишь, захотели! – закричал воевода. – Это хорошая весть, налейте целовальнику!

Щелкунову поднесли чарку, он выпил, отметил про себя добротность воеводских запасов.

– А почему эти люди сами не явили новость? – спросил воевода.

– Завтра придут – устали с дороги, отдыхают. Не гневайся на них, государь-воевода, не со зла они.

– Хорошо, – кивнул головой Долгоруков-Роща, – налейте еще целовальнику за добрую весть.

К Нечаю подошла молодая жена Долгорукова, подала серебряный ковш с медовухой.

«Красавица, – подумал Щелкунов. – Все можно боярам: одну жену схоронил, года не прошло – женился на молодой. А сам-то старик, шестой десяток давно разменял».

– Благодарствую, княгиня, – поклонился он жене воеводы, – дозвольте откланяться, чтобы не мешать веселью.

Воевода сделал знак, что Щелкунова далее не задерживает.

Нечай вышел со двора, рассудил про себя: гуляют у воеводы – значит, поутру подниматься им будет тяжело. Во дворе охраны немного, «гости» справятся.

Он пошел на осадный двор, заперся и остаток ночи провел в раздумьях. Нечай не хотел, чтобы город подвергся разгрому, но обещание незнакомца сместить воеводу и сделать его дьяком при новом воинском начальнике пересилило все сомнения. Ведь было уже так: приходили в Вологду от Лжедмитрия, сажали воеводу на цепь – и все, народец в городе покорился. Если бы не случай, правили бы воеводы Дмитрия Ивановича Вологдой до самой его кончины, как это было в других городах. «Может, это случай для меня», – думал Нечай.

Ему вдруг пришло в голову, что те стражники, что пустили его в город и которым он оставил бутыль с сонным зельем, наверняка будут убиты. Это самое малое, а еще – воеводская охрана и стрельцы у амбаров.

«Они бунтовщикам служат, а я законному государю», – успокоил себя Щелкунов.

В половине пятого утра, пока было еще темно и говорливые петухи не торопились будить горожан, он оделся, вышел на улицу и неторопливо пошел к воротам. Благо было совсем рядом.

Так и есть, никого! Двери в сторожку открыты, караул спит по лавкам. На башне, на смотровой площадке тоже никого.

– Эй, стража! – позвал Нечай.

Тишина.

Щелкунов подошел к калитке, открыл засовы, отворил дверь и выглянул за ворота. Прошло совсем немного времени, и со стороны Нижнего посада показались крадущиеся вдоль заборов пешие фигуры. Незнакомцы подошли к самым воротам.

Нечай сразу узнал человека, который был у него в кабаке. Теперь он был в красивом польском кунтуше и шапке с пером – видно, что предводитель! Вместе с ним двигалось человек двадцать – тихо, шума не поднимали. Редкие вологодские собаки подвоха не чуяли, к запахам чужих людей привыкли и потому тревожного лая не подняли – так, потявкали из-за заборов.

– Воевода у себя? – спросил предводитель у Нечая.

Щелкунов кивнул.

– Все сделал как говорили, стража спит. Воевода Долгоруков в государевом дворце, у него вчера пир был, я его обрадовал вестями из Москвы, так что добавили они крепко. Охрана у него невелика, справитесь. Где второй воевода Одоевский, не ведаю. Мне-то что делать?

– Беги куда подальше, спасайся – неровен час, ребята тебя порубят.

Он махнул рукой. Часть пришедших зашла в сторожку и переколола спящую стражу, другие принялись открывать ворота. Как только створы распахнулись, раздался условный свист и тотчас из разных мест появились вооруженные люди – конные, пешие, в русских, польских и черкасских одеждах. Запылали факелы, поднялся крик, как кричат идущие в наступление воины.

– Ты же обещал, что все будет тихо, – в ужасе закричал Щелкунов.

– Отойди, дядя, не мешай, ты свое дело сделал, Иуда.

Человек в кунтуше нехорошо расхохотался, вскочил на подведенного коня, и ватага помчалась