Вологодское разорение - Александр Владимирович Быков

– Выносим, авось на воле сохранится!

– Куда понесем?

– К реке, образа всегда по реке пускают, кто-нибудь подберет, тут не спасти.

Они потащили икону к берегу. На Известковой горке, где тогда было много ям, в которых при строительстве собора гасили известь, они решили передохнуть. Спрятались в углублении, и тут снова казаки! Матрена заслонила собой икону и пала от удара саблей. Вторая прихожанка попала в плен. Образ, накрытый телом Матрены Мологиной, остался лежать в известковой яме и благодаря ей уцелел.

К полудню Вологда горела уже наполовину. Жители в панике покидали дома и бежали куда глаза глядят, спасаясь от верной гибели. Кто побогаче, успели запрячь в подводы коней, спасти себя и кое-какое имущество, выехав из города через Верхний посад, куда еще не добрались казаки, и укрыться в ближних деревнях и лесах.

Дым от горящего города, особенно в тех местах, где пылали церковные колокольни, поднимался высоко в небо и был виден аж за двадцать верст, внушая всем: город наказан по велению законного государя Владислава Жигимонтовича за связь с королевичевым недругом – ярославским Ополчением.

В опустевшие дворы заходили казаки, брали что хотели, хватали всех, кто не успел или не смог убежать. Мужиков и парней рубили на месте, баб и девок вязали и брали в полон. На женскую часть всегда был спрос у татар и турок: идти далеко не надо, главное – добраться до Москвы, а там рабынь расхватают купцы и продадут в гаремы. Поэтому женский пол саблями только стращали, старались изловить живьем.

Эх, кабы не убили воеводу Долгорукова и дьяка, не сбежал бы второй воевода Одоевский из города, было бы кому встать за главного и дать отпор разбойным людям! Но не случилось. Кто погиб, кто трусливо выбрал жизнь без чести, а в общем – каждый оказался сам за себя. Это и погубило Вологду.

Аграфена Соколова с домочадцами, услышав набатный колокол: какой-то храбрец все-таки подал знак об опасности, – закрылась за воротами усадьбы. А что ей было делать! Бежать? Но куда? Соседский двор богатого вологжанина Василия Мологи тоже готовился к обороне. Дальше по улице все ворота закрыты изнутри, жители готовы дать отпор.

– Соседка, ты Матрену не видала? – спросил обеспокоенный сосед Василий.

– Нет, сегодня не видала.

– Она чуть свет пошла в город к заутрене, и все-то нет.

– Ох, беда какая, в городе что творится – не понять. Сказывают, ляхи напали и черкасы с русским ворами, все грабят и жгут.

– Где воевода, почему нет отпора? Как они вообще в город зашли, куда стража смотрела? – с волнением спрашивал сосед.

Аграфена молчала; все случилось именно так, как она и боялась: стены не смогли сохранить город от погрома, сопротивления врагу не было, и он в полной безнаказанности теперь крушил вологжан поодиночке.

Одна часть нападавших вошла за городскую стену и стала уничтожать все, что было внутри крепости. Другой отряд напал на Кузнецкую слободу, тщась захватить государеву казну. Потом захватчики повернули на посады, преследуя тех, кто не успел убежать.

От города к посаду, прямо к дому Соколовых, бежал подьячий Ларион. Он был в одной белой рубахе, не подпоясан; волосы, обычно приглаженные и расчесанные на пробор, – в беспорядочных кудрях.

– Пустите, люди добрые!

– Проваливай, без тебя тошно! – рыкнул на него работник из кузни. Он знал о том, что Ларион хочет свататься за Феклушу, и очень сочувствовал Тимоше.

– Отворяй, дурак! – закричал Ларион. – Дело государево.

– Открой! – крикнула Аграфена.

Подьячий вбежал во двор:

– Где моя суженая?

– Да ты рехнулся, – пошел на него работник из кузни, – я сейчас тебя на кол!

– Отойди, это не твоего ума дело, – Ларион повернулся к Аграфене: – Где она? В смертный час хочу увидеть свою любаву.

– Не каркай раньше времени! – цыкнула на него Аграфена. – Будем обороняться.

– Тогда я с вами, дайте что-нибудь, – выдохнул Ларион.

Парень-работник, отведя глаза, принес ему рогатину, с которой Иван Соколов ходил на медведя.

– Справишься?

– Много говоришь, смерд, – зло отозвался Ларион.

– Где воевода? – спросила Аграфена.

– Убит Григорий Борисович: подло, воровски убит прямо во дворе. Дьяка куда-то на веревке утащили – должно быть, пытают насчет казны.

– Что насчет казны? – спросила Аграфена.

– Где деньги, каменья и прочее? А нет их в амбарах, убраны в тайное место. Не найдут, если никто не укажет.

«Послушались глупую бабу», – подумала Аграфена.

– На Верхнем посаде проезжие ворота отворены, можно еще успеть убежать, – как бы размышляя, сказал Ларион.

– Некуда нам бежать! – крикнула Аграфена. – Будем обороняться тут. Феклуша, где ты?

Сенная девушка с малолетним сыном Соколовой на руках выскочила на крыльцо. Она была подавлена и время от времени повторяла:

– Он говорил, ему не верили, а вот как вышло!

– О ком ты? – спросила Аграфена.

– О нем, старце Галактионе.

– Бери сыночка и давай беги из города, схоронись где-нибудь! – крикнула служанке Аграфена.

– Я тогда к Галактиону и побегу, никто на бедную келью не позарится. Там схоронимся.

– Помогай тебе Бог, а мы уж как-нибудь тут, – махнула рукой Соколова. – Сына убереги!

– Прощай, любава моя! – с отчаянием в голосе крикнул Ларион. – Даст бог, свидимся!

Феклуша исчезла в доме – видимо, собираться.

На улице было тихо и безлюдно, и только зарево пожаров говорило, что в городе идет бой.

– Может, отсидимся… Боюсь я оставлять все добро: не залетные, так свои тати разгромят, а так, может, отобьемся? – с надеждой в голосе сказала Аграфена.

– Все промыслительно. Говорят, что черкасов не более сотни. Город большой, на всех у них сил может не хватить; пограбят что увидят и уйдут, – ответил Ларион. – Зря, наверное, ты Феклушу отпустила, не ровен час напорется на казаков.

– Не ровен час, они сюда заявятся, кто ж знает наперед? – перебила его Соколова.

– И то правда.

Подьячий сел на скамейку у тына.

– Ты, Аграфена, почто мне солгала третьего дни?

– Насчет чего? Про татей всю правду сказала и про город, как видишь, правду. Вон как все обернулось!

– Да про Феклушу, будто она тебе родня, – уточнил подъячий.

– Не ко времени разговор заводишь!

– Так, может, больше не будет случая. Я же человек государев, у нас кругом свои уши. Доложили мне, что Феклуша – просто сенная девка, рабыня твоя купленная.

– Не купленная, а выкупленная у злых людей. Она мне как сестра младшая, потому так и сказала.

– А знаешь ли ты, жонка посадская, что не может быть у тебя сестры княжеской крови, даже