Будь что будет - Жан-Мишель Генассия

объяснил прессе после выхода из тюрьмы, его экономическое сотрудничество с оккупантами было лишь прикрытием, позволяющим поддерживать де Голля, На самом деле я был в Сопротивлении с первых минут.

Несколько должностных лиц Центрального бюро разведки и действий, одним из которых был полковник Шарль Янсен, выступили моральными гарантами и подтвердили следственному судье истинность этой политической позиции – Морис Вирель действительно финансировал сеть Сопротивления, правда неизвестно, какую именно. Многие полагали, что он достаточно хитер, чтобы сидеть на двух стульях, и, как утверждали злые языки, Задавая вопрос, мы уже знаем ответ.

* * *

Тома не был создан для этого современного лицея с панорамными окнами – они, словно киноэкраны, неотступно притягивали взгляд. Старые демоны вернулись, он забыл свои благие намерения стать прилежным учеником и всю белиберду, которую годами вдалбливали ему в голову, он хотел быть там, наверху, в своем воображении он путешествовал на край света. Как не смотреть на эти облака, которые плывут прямо перед глазами? Лохматые, толстые, невесомые, готовые раствориться или слиться воедино, гигантские, безымянные, они звали его, посылая дружеские приветы. Подперев голову рукой, Тома витал вдали, пока Арлена не пихала его локтем, призывая очнуться, и он возвращался на землю, на лету поймав тему урока и стараясь вновь стать нормальным учеником.

До следующего облака.

В первый день учебного года произошел и первый инцидент, за ним последовали другие – их вполне можно было избежать, но казалось, что Тома специально лезет на рожон. Он никого не слушал, ни Даниэля, который советовал не нарываться, ни Арлену, которая тщетно просила быть осторожнее, – и только Мари ни в чем его не упрекала. Во дворе лицея небольшими группами собрались ученики, радуясь, что режим учебы в две смены отменен. Арлена, Даниэль и Тома выяснили, что попали в один класс с научным уклоном, и тут к ним подошел воспитатель, Месье Вирель, вы сегодня утром не успели завязать галстук? Завтра не забудьте.

– Я больше не ношу галстук.

– Это обязательно для старшеклассников.

– Простите, но внутренний устав требует только правильной одежды, а галстук – это аксессуар, указывающий на классовую принадлежность, и потом, это уродство, я не желаю носить петлю на шее.

Воспитатель попытался его вразумить, Все лицеисты носят галстук, это норма поведения. Но аргументы и советы не действовали, и Тома оказался в кабинете директора, которому были знакомы все эти заскоки, Без галстука не появляйтесь.

Среди множества неурядиц в жизни Тома самой неприятной, конечно же, был отец: Морису достаточно было приподнять бровь, чтобы сын стушевался, или отчитать его, зловеще чеканя каждый слог, или же молча посмотреть и вздохнуть, качая головой, словно поражаясь безмерной глупости своего отпрыска, и Тома готов был провалиться сквозь землю. В тот вечер Мари было тревожно, потому что Тома твердо настроился на противостояние – он больше не будет ходить в этот лицей, где только теряет время, он хочет лишь одного: писать стихи, и готов сбежать из дома, если придется. И когда за ужином Морис спросил, как начался учебный год, она испугалась, тем более что Тома замер и уставился в тарелку с супом, Хорошо, мы в одном классе с Даниэлем и Арленой.

– Что за прискорбная идея – позволить девочкам учиться вместе с мальчиками, они занимают чужое место и отвлекают от занятий. Тебе так не кажется?

– Арлена – единственная девочка в нашем классе.

– Ты уже решил, чем хочешь заниматься?

– …Да, я хотел бы писать стихи, – спокойно ответил Тома.

Морис застыл, не донеся до рта ложку с супом-пюре из белых грибов, и разразился хохотом, таким искренним, что засмеялись Жанна и Мари, а затем и сам Тома, Чувство юмора, сынок, это прекрасно, оно тебе пригодится.

Тома знал, что поэтов никто не понимает, такова их участь – быть отвергнутыми и безвестными, а то и презираемыми, но именно страдание и оплеухи, безразличие и враждебность куют их талант, они должны пройти неслыханные испытания, чтобы выжить и выразить себя, а потому назавтра закаленный невзгодами поэт при галстуке отправился в лицей.

Второй инцидент случился несколько недель спустя на уроке английского. Сидя рядом с Арленой, Тома делал вид, что прилежно записывает, а на самом деле левой рукой набрасывал стихи в черной тетради, закрывал глаза, опустошал ум, в голове неотвязно крутилось слово «арбуз», он не понимал почему, арбуза он не ел давным-давно, само название ассоциировалось с «вольнодумцем» и «вонючим» – начало хорошее, процесс идет мощно, шесть строк на одном дыхании, и каждая вибрирует. Тома обожал это ощущение: быть медиумом, который держит перо и улавливает внутренний голос, диктующий строфу. Он перечитал написанное, нашел, что в этом есть некое изящество, может, потому, что писал не он, а существо, спрятанное в его мозгу. Тома, что я сейчас сказал? Тома поднял голову, обнаружил перед собой преподавателя английского.

– Не знаю.

– Вас не интересует то, что я говорю?

– Ваши уроки – это кошмар, вы скучный, вы прививаете нам отвращение к поэзии, и мне у вас учиться нечему.

Тома снова оказался на ковре у директора, который пытался расшифровать записи в черной тетради, Это что за тарабарщина? «Вонючие арбузы»… Ладно, не будем ходить вокруг да около, выбирай себе наказание: или ты извиняешься за дерзость и остаешься на три часа после уроков, или не извиняешься и тебя исключают на три дня.

Тома скорее умрет, чем признает свою неправоту, но если его исключат, то вызовут отца, тот начнет кричать, изничтожит его своим презрением и сарказмом, а Тома пока не в силах ему сопротивляться, он должен закалиться, найти способ вырваться из отцовских рук и не позволять больше издеваться над собой. Нужно немного подождать, набраться смелости для бегства, стать мужчиной, Я извинюсь, но на его уроках можно сдохнуть от скуки.

Когда учитель литературы заболел, его заменил молодой преподаватель, который на первом же занятии попросил учеников рассказать о своих литературных пристрастиях и о том, кем они хотят стать. Последовало недоверчивое молчание, лицеисты переглядывались – они не привыкли к тому, что их просят высказаться, Ну же, смелее, это останется между нами, я только хочу лучше вас узнать, а если не хочется говорить – что ж, не говорите. Встал мальчик во втором ряду и представился, он собирается заняться мебельным бизнесом отца, хотя сам предпочел бы получить диплом бакалавра, но отец считает, что лучше учиться на практике. Снова повисла тишина. Следующим решился Даниэль, Даниэль Янсен, после диплома пойду в подготовительный класс, затем сдам вступительный экзамен в Сен-Сир, но, поскольку