Личный тать Его Величества - Николай Александрович Стародымов

– А ты спрашиваешь, что я думаю…

Захар намёк понял. Молча опрокинул в себя чарочку.

…Воейков не знал, что наказанный колокол проследовал встречь солнцу ещё дальше, в конце концов оказался аж в Тобольске. И тамошний воевода Фёдор Лобанов-Ростовский, не зная, как поступить со столь необычным узником, поразмыслив, накрепко запер его в дальней специально отведённой коморке в приказной избе, и зарегистрировал в писцовой книге как «Первоссыльный неодушевлённый с Углича»… Глупо, если разобраться; если столь сурово наказан, значит, по мнению вынесших этот приговор, душа у колокола имеется.

Скажем, почему валдайские колокольцы столь звучны?.. Да потому что в каждом частичка души живёт – частичка души Большого вечевого колокола Великого Новгорода, разбившегося именно на Валдае.

А вы говорите «неодушевлённый».

Слухи о спасении царевича

Я, в бегстве ища спасения своему грузному телу, верхом на неуклюжем коне… взобрался на гору Бурхан. Бурхан-халдуном изблевана жизнь моя, подобная жизни вши. Жалея одну лишь жизнь свою, на одном-единственном коне, бредя лосиными бродами, городя шалаши из ветвей, взобрался я на Халдун. Бурхан-халдуном защищена, как щитом, жизнь моя, подобная жизни ласточки. Великий ужас я испытал.

Чингисхан

(«Сокровенное сказание»)

Но одно дело – другу Захарке откровенно рассказать о виденном. И совсем другое – всем рты позатыкать!.. Так уж человек устроен, что слухам охотнее верит, чем достоверным свидетельствам.

С другой стороны: а кто ж подтвердит, что есть правда, а что бабы-мутовки наколоколили?.. Все знают, что сплетням верить нельзя, да только как различить бабью болтовню пустопорожнюю от истинной правды, которую официальные власти пытаются укрыть?..

То-то ж!

Все вокруг заговорили о появлении чудесно спасённого царевича. И рассказывали вовсе уж невероятное!

По разговорам выходило так.

Первый боярин царя Фёдора Иоанновича Борис Годунов ещё заранее задумал присвоить, сиречь узурпировать государеву власть. Всё он продумал заранее, всё просчитал хитромудрым свои умом… Однако осталась у него на пути к осуществлению заветной цели единственная законная препона – царевич Дмитрий. Вот и решил Годунов соперника извести. Начал татя изыскивать, нелюдь без стыда и совести, которая взялась бы исполнить замысел.

Однако об этом узнали братья Захарьины-Романовы, и в первую очередь любимый всеми, честный и богобоязненный Фёдор Никитич.

Абсолютное большинство рассказчиков в глаза никогда не видело никого из братьев, однако – вот ведь достойная язвительного смеха закавыка – верит едва ли не каждый обыватель: есть где-то честные и неподкупные вельможи, и жаль только, что находятся они не здесь и не сейчас. Далеко не все даже сопоставляли того самого Фёдора Никитича из слухов с державшимся особняком схимником Филаретом, проживавшим в обители.

Так вот, решили Романовы спасти истинного царевича. Отыскали паренька, похожего на него, да и подменили… Вот того-то несчастного безвестного мальца враги, подосланные Годуновым, и зарезали.

Самого же подлинного царевича Дмитрия братья Романовы вывезли, спрятали и берегли до поры до времени. Холили и лелеяли его, воспитывали, каким надлежит быть истинному православному государю. И вырос он в богобоязненного, честного отрока, душою болеющего за русский миръ.

Однако обо всём этом проведал неправдой воцарившийся Годунов. Думал он, думал, как бы отыскать и захватить-таки спасённого царевича, и казнить его всё ж таки… И придумал.

Сказался он тяжело больным, едва не умирающим. Его даже на заседание Боярской думы принесли на носилках.

Все недоброжелатели его воспрянули духом, решили, что дни узурпатора сочтены… Поддались этому настроению и Романовы. Собрались они со своими сторонниками на Варварке, в готовности войти в Кремль и явить боярам истинного царевича, сына Иоанна Васильевича. Для того, де, и привезли его из тайного убежища в столицу…

Ан не тут-то было! Окружили хоромы боярские стрельцы да верные Годунову казаки… Арестовали Романовых, и наказали их всех строго за то, что пытались узурпатора свергнуть.

Однако снова сберёг Господь царевича – удалось ему сбежать в той суматохе. Несколько лет он прятался на Волге, на Каме, да на Вятке… Сказывали даже, что у самого праведного Трифона Вятского благословение на подвиг получил!.. А потом и вовсе заявился в Чудов монастырь, что в Кремле – укрылся под самым носом у главных недругов своих, у Годуновых, царя Бориса и подручного по его тёмным делам, боярина Сёмки… Оказавшись в обители, глянулся царевич самому патриарху Московскому и Всея Руси Иову, который, не зная, конечно, с кем дело имеет, сделал его своим личным писарем, секретарём, если по-иноземному. Да и не удивительно! Ведь показал скрывавшийся царевич себя грамотным, разумным, хорошо знающим Священное писание, да к тому же языки знал – что иностранные, что книжные…

На протяжении всех своих скитаний царевич видел, насколько тяжко живётся на Руси всем, и в первую очередь простому люду. Сердцем изболелся он за православных… Не мог терпеть кривду, обосновавшуюся на Святой Руси…

Признался он братии монастырской в своём царском происхождении, рассказал о намерении воссесть на причитающийся ему по наследному праву престол… И начать править на Руси так, чтобы не осталось в ней обездоленных, чтобы Господь, глядя на Третий Рим с небес, умилился бы увиденным.

Однако донесли на скрывавшегося царевича, и он едва спасся, вовремя предупреждённый верными друзьями.

На Украине укрывался, в Литве. Потом перебрался в Польшу… Много мытарств претерпел… Однако, в конце концов, в его судьбе приняли участие польские магнаты князь Адам Вишневецкий и граф Ежи Мнишек. Именно они представили укрывавшегося на чужбине царевича королю Сигизмунду, который и счёл нужным оказать Дмитрию поддержку в его притязаниях…

Собрал царевич небольшое войско – на большее денег не хватило, да и наберётся разве много желающих воевать за сомнительные права сомнительного беглеца?.. И перешёл-таки границу, двинулся на Москву!

Красивая такая байка. Правда, со множеством вариаций – каждый ведь рассказчик старался что-то от себя добавить… Такова уж природа сказителей – не могут они услышанное один в один пересказывать, непременно волю собственному воображению дадут.

К тому же в народе стали ходить грамотки, написанные вроде как от имени «царевича». В них мало того, что говорилось о том, что Годунов не царь истинный, а узурпатор, захвативший трон – главное, что для всех обещалась будущая жизнь по справедливости: льготы купцам, жалование стрельцам и чиновному люду, незыблемое право на Юрьев день для крестьянства.

Верить обещаниям всегда приятно.

Простой люд и верил бесхитростно.

А умные люди начинали размышлять. Неважно, что в сказанном правда, а что ложь! Главное – определиться, как самому повести себя в этой ситуации, когда в противовес теряющему популярность Годунову с сомнительными правами на престол, объявился