Пушкин и Гончарова. Последняя любовь поэта - Татьяна Сергеевна Алексеева

В этом ему наконец повезло — к церкви Большого Вознесения он пришел как раз вовремя. В тот же самый миг с другой стороны к ней подъехала нарядная карета, из которой первой выбралась закутанная в длинную меховую шубу Наталья Ивановна Гончарова. Александр, крестясь на ходу, торопливо взбежал по ступенькам храма, чтобы встретить свою невесту у алтаря, но в последний момент оглянулся и увидел, как следом за матерью из кареты показалась его любимая в белоснежном подвенечном платье и накинутом на плечи черном полушубке.

В церковь Гончарова вошла уже без полушубка, одетая только в белое, в цвет, который всегда особенно четко оттенял ее красоту. Лицо скрывала кружевная фата, такая плотная, что о том, куда невеста смотрит и какое у нее выражение лица, можно было только догадываться. Но Александр знал, что под этими кружевами девушка, которая всего через несколько минут станет его женой, радостно улыбается.

Наталья прошла к Александру по слегка потертой ковровой дорожке, остановилась рядом, и ее пальцы вдруг незаметно сжали его руку. Он осторожно пожал ее маленькую хрупкую ладонь и с огромным трудом удержался от глупой счастливой улыбки во весь рот. Его мечта исполнилась. Больше ему в ту секунду не было нужно ничего.

Но уже через пару минут охватившая его радость рассеялась без следа. Им с Натальей дали в руки свечи, свидетели, несколько раз поменявшись местами, но в конце концов разобравшись, кто где должен стоять, заняли места у них за спиной, подняв над их головами тяжелые венцы, в храме наступила не нарушаемая даже случайными шорохами тишина, и внезапно огонек свечки в руке Александра как-то странно заплясал, вытянулся высоко вверх и, слабо вспыхнув, погас, превратившись в длинную и тонкую струйку дыма. Сзади кто-то приглушенно ахнул — Пушкину показалось, что это была Наталья Ивановна, и даже вставший перед женихом и невестой священник на мгновение растерялся.

Но длилось всеобщее замешательство недолго. Наталья поднесла свою свечу к погасшему фитилю Александра, и на нем снова вырос маленький, робкий огонек. Все облегченно вздохнули, жених благодарно кивнул невесте и улыбнулся, словно ничего особенного не произошло. Венчание началось. Но свеча, которую держал Пушкин, все равно горела слишком слабо, и казалось, что она вот-вот снова погаснет. Сам же он теперь мог смотреть только на этот огонек, боясь, как бы он снова не потух, и не зная, что делать, если это случится во второй раз. Раньше, сталкиваясь с дурными приметами, он, как правило, отступал, бросал начатое дело. В памяти у него до сих пор четко сохранилась заваленная снегом и залитая лунным светом зимняя дорога, через которую наискосок проскакал худой длинноногий заяц. Тогда Александр хоть и с большой неохотой, но повернул назад, и это избавило его от очень крупных неприятностей, а может быть, даже и от смерти. Но теперь отступать было некуда. Хотя Пушкин и не стал бы этого делать, даже если бы в ближайшие минуты столкнулся со всеми плохими приметами, какие только существуют на свете!

Его готовность не пошатнулась, даже когда нехорошие приметы вдруг и правда посыпались на него одна за другой. Жениху и невесте настало время обходить вокруг аналоя. Александр не видел, что произошло — то ли священник случайно задел лежащие на краю крест и Евангелие, то ли их изначально положили так неловко, что они сползли по наклонной поверхности под собственной тяжестью, но когда он вместе с Натальей и свидетелями почти завершили первый круг, оба священных предмета с громким стуком упали на пол. Наталья тихо ахнула и подалась вперед, собираясь нагнуться за ними, но ее опередил оказавшийся поблизости дьякон. Жених и невеста двинулись дальше, все так же медленно и торжественно, и только в толпе гостей теперь слышались какие-то перешептывания.

Но их уже объявили мужем и женой. Их руки одновременно потянулись к поднесенным на маленьком подносе кольцам, Александр взял маленькое кольцо Натальи и, приготовившись надеть его ей на палец, перехватил его поудобнее, но… не смог удержать этот крошечный кусочек золота. Кольцо, словно живое, вывернулось из его пальцев, длинные ногти помешали Пушкину удержать его, и оно покатилось по ковру под ноги священнику. Тот с заметным усилием присел, поднял кольцо и вручил его окончательно растерявшемуся Александру с ободряющей улыбкой.

Когда молодые обменивались кольцами, руки у обоих дрожали. Пушкин думал только о том, как ему снова не уронить кольцо и не совершить еще какую-нибудь ошибку, и его невеста, он был уверен, боялась того же самого. Да и все остальные, присутствовавшие в церкви, казалось, затаили дыхание в ожидании новых дурных предзнаменований. Но больше ничего страшного не происходило. Кольца были надеты, жених и невеста, теперь уже ставшие мужем и женой, поцеловались. К ним бросились с поздравлениями мать Натальи, ее братья и сестры, подруги и приятельницы. После них к Александру с трудом смогли протолкаться брат Левушка и их не менее многочисленные друзья. Все вокруг смеялись, желали молодым счастья, мужчины подмигивали Пушкину, женщины промокали кружевными платочками глаза… Все вокруг были счастливы. Может, и не стоило Александру придавать такое значение всем этим случайностям?

С этой мыслью он, под руку с Натальей, направился к выходу из храма. Но совсем отогнать воспоминания о погасшей свечке и падающих на пол вещах ему никак не удавалось.

— Все дурные приметы! — прошептал он по-французски, спускаясь со ступеней церкви.

Лицо же идущей рядом с ним юной жены было спокойным и радостным. Александр заглянул в ее сияющие от счастья глаза и почувствовал, как к нему возвращается уверенность в том, что теперь все в его жизни будет хорошо. Страх перед плохими приметами ушел куда-то в глубину души и на время затих.

Глава XIV

Россия, Царское Село, Большой императорский дворец, 1831 г.

Музыка звучала все громче, призывая кавалеров еще решительнее приглашать на танец в нетерпении ожидающих этого дам. Первая красавица Санкт-Петербурга, Москвы, а теперь еще и Царского Села Наталья Пушкина, уже кружащаяся в центре зала в паре с очередным умелым танцором, успевала заметить краем глаза, как отделяются от стен все новые молодые женщины в пышных светлых платьях и мужчины во фраках, как вливаются они в общий «водоворот» вальсирующих, как все меньше остается в углах неприглашенных… Музыка