Украденное детство - Марина Викторовна Линник

крестами. Все произошло настолько стремительно, что система оповещения не сработала, и детей не успели увести в бомбоубежище. В тот день погибло немало ребятишек. Многих в прямом смысле слова разорвало на части. Некоторые родители… да и не только они, но и врачи, оказывавшие первую медицинскую помощь, сходили с ума от увиденного кошмара. Во время похорон траурная процессия растянулась почти по всей главной улице, полностью устланной цветами. Страшное дело. Весь город вышел провожать ребят в последний путь.

– Какой ужас! – прошептала Таня, у которой на глазах появились слезы.

– Да не то слово. Поговаривают, что погибло около трехсот ребят.

– Сколько? – охнули девушки.

– Около трехсот. Возможно, гораздо меньше, никто не подсчитывал, да и нужно ли?

– Вы правы, это совершенно не важно. Главное, что погибли беззащитные дети, жизнь которых лишь начиналась, а сколько – триста или тридцать – не имеет значения.

Неспокойно было у Тани на душе. Тягостные думы после разговора с дежурным не давали ей спать. Перед глазами то и дело проходила похоронная процессия, шедшая по дороге, устланной цветами. «Что будет с родными, если в поселок придут немцы? – крутилось у нее в голове. – Увижу ли я когда-нибудь свой родимый дом? Маму? Сестричку? А вдруг их убьют? Вдруг отправят в Германию или, еще хуже, в концлагерь?» О том, что она может погибнуть сама в первом же бою, девушка старалась не думать. Невеселые размышления прервал мощный взрыв, прогремевший совсем рядом.

– Ой, мамочки, что это такое?.. Что происходит?.. Что стряслось-то?.. Девчата, скорей все на выход!.. Нас сейчас завалит! – послышались со всех сторон испуганные голоса, старающиеся перекричать оглушительные разрывы снарядов.

Четвертого июля, ранним утром, германские войска начали наступление на Воронеж. Оно началось с налета немецкой авиации, получившей приказ как следует проутюжить город, дабы дать возможность пехоте и танковым соединениям занять город без особого сопротивления со стороны Красной армии и местных жителей.

Выбежав в одних ночных сорочках из рушившихся казарм, девушки в растерянности остановились, не зная, где укрыться от града снарядов, разрывающихся со всех сторон. На секунду им показалось, что они угодили прямо в ад: вздымавшаяся земля, характерный ужасный свист падающих бомб, от которого моментально захотелось вжаться в землю, лужи крови, разбросанные фрагменты человеческих тел, а на месте взрывов – большие воронки; повсюду кричали и стонали раненые. Во всех зданиях, выдержавших обстрел, повылетали стекла, с некоторых сорвало крыши.

– Мамочки, страшно… очень страшно, – услышала Татьяна голос подруги, показывающей дрожащей рукой на изрешеченные осколками тела. – Они… они все мертвы!

– Кать, хватит болтать, – огрызнулась девушка, внимательно поглядев на небо. – Некогда сопли распускать. Им мы уже не поможем, а вот раненых спасти еще успеем. Видишь, санчасть уцелела. Следовательно, пока относительное затишье, мы успеем перетаскать туда бойцов…

– Девушки, за мной! – скомандовала Татьяна, и первой побежала к корчившемуся возле воронки солдату.

Сгибаясь от непосильной ноши, тоненькие девчонки, не обращая внимания на артобстрел, до самого обеда носили на себе раненых в госпиталь, в котором уже кипела работа.

К вечеру зенитно-пулеметному полку приказали занять оборонительную позицию на южной стороне правобережной части города34 и, окопавшись в траншеях, ждать наступления немецких войск. На рассвете следующего дня задрожала земля, а вслед за тем послышался неясный гул.

– Что это такое? Вы слышите? Какое-то странное гудение, – вопросительно поглядев на капитана Красева, спросила Татьяна.

Но тот молчал, внимательно разглядывая видневшийся за полем лес, еще окутанный утренним туманом.

– Черт его знает, – наконец произнес он. – Одно лишь могу сказать, что в нем нет ничего хорошего…

– Слушайте меня внимательно, товарищи бойцы! Если поступит приказ отступать, то встречаемся вон там, за рекой, – показал он на двухэтажное полуразрушенное здание. – Всем все понятно?

Девушки переглянулись, но ничего не ответили.

Монотонный зловещий рокот усиливался с каждой минутой. Новобранцы и не догадывались, с чем им придется столкнуться через несколько минут.

– Бойцы! Готовьтесь с бою! – услышали они.

Взглянув на поле, Татьяна вздрогнула от неожиданности: прямо на них медленно двигались вражеские танки, вслед за которыми ехали бронетранспортёры, и шла пехота. Четвертой танковой армии Гота было поручено действовать в качестве главной ударной силы группировки генерал-фельдмаршала фон Вейхса, возглавлявшего операцию под кодовым названием «Блау». Зенитно-пулеметному полку предстояло столкнуться с лучшими мотопехотными и танковыми соединениями врага.

– Какие они огромные… настоящие железные махины, – оцепенев от потрясения, проговорила Катька. – Я никогда и не предполагала, что…

– Да замолчи ты, – прервала ее Татьяна. – Это всего лишь машины, управляемые людьми, которые хотят покорить нас и сделать рабами, которые убивают наших ребят, наших близких. Подумай, что фашисты сделали с нашими родными, захватив поселок?

– Ч-что? – спросила Катя пересохшими губами, побледнев. – Ты… что ты хочешь этим сказать? Откуда тебе известно, что Стрелицу захватили?

– Я ничего не знаю, – ответила Таня, внимательно рассматривая танки противника, – мне ничего не известно ни о судьбе моей мамы и сестры, ни о твоей семье; могу предположить, не более. Если немцы уже здесь, то, значит, они успели побывать и в нашем поселке.

– Я убью их всех. Никто живым не уйдет, – покрепче сжав ручку крупнокалиберного пулемета35, отозвалась Катька.

А тем временем немецкие танки приближались все ближе и ближе. Уже отчетливо слышался рев моторов и устрашающий лязг гусениц, взрыхляющих чернозем.

– Огонь! – услышали девушки приказ капитана.

Придя в себя, они открыли огонь по гитлеровским танкам и передовому подразделению панцергренадеров, следовавшему за железными махинами. Приближающиеся танки дали залп по оборонительным сооружениям. Попавшие под шквальный огонь врага вчерашние девчонки, самой старшей из которых недавно исполнилось девятнадцать лет, в первые секунды застыли, словно соляные столбы. Многим показалось, что небеса почернели из-за вздымающихся в воздухе клубов пыли и гари, скрывших солнце. Теперь виднелись лишь вспышки выстрелов, взлетавшая и осыпающаяся земля. Ревели моторы и лязгали гусеницы танков; совсем рядом уже слышались короткие пулеметные очереди немецких мотострелков, заглушавшие предсмертные хрипы, отчаянные вскрики и вопли раненых бойцов. Некоторые, потеряв над собой власть, подобно сумасшедшим, носились взад и вперед по траншее, обхватив головы руками.

– Мама, мамочка… мамочка… как страшно… мамочка!

– Огонь! – охрипшим голосом закричал командир роты. – Приказа отходить не было! Огонь!

Поборов панический страх, Таня и оставшиеся в живых девушки ее роты открыли плотный огонь по неприятелю, пытаясь остудить нарастающий пыл врага и заставить противника остановить наступление. Но что могли сделать неопытные девчонки против матерых хищников, испепеливших и проутюживших пол-Европы?

– Девчата, надо уходить! – услышала Татьяна осипший голос командира. – Надо…

Взорвавшийся в полуметре от капитана Красева снаряд изрешетил осколками его грудь. Он повалился на девушку, которая, подхватив его, аккуратно положила