Демократия, не оправдавшая надежд - Александр Владимирович Быков

с ними почти никакой связи, там большевики, в городе аресты, расстрелы. В конце августа было одно письмо от маменьки, сообщает что арестовали даже доктора Горталова, который бывал в американском посольстве и, говорят, спас самого посла Френсиса от какой-то болезни.

Он же почти святой, вылечил пол Вологды и меня тоже. Они с батюшкой друзья, и доктор часто к нам в гости заходил.

– Мы знаем об этом, и поэтому солдаты союзников тут, на Севере. Они помогают в борьбе против большевиков, нелегкой борьбе. Во Франции сейчас золотая осень, тепло, много фруктов. А здесь слякоть и холод. От наших людей требуется большое мужество воевать за свободу и идеалы демократии в таких тяжелых условиях.

– Русские люди очень благодарны союзникам за помощь!

– Ах, если бы это было действительно так! – Вздохнул граф де Робиен.

Через два дня он снова пришел в госпиталь. Де Робиен долго говорил о чем-то с больными, убеждал их проявлять стойкость и быть верным присяге. Потом он вышел в коридор, где за столом на медицинском посту сидела Августа Степанова, и сказал девушке:

– Боже, как мне надоели эти беседы, пустое дело, этих парней уже ничто не заставит идти на фронт и сражаться. Разве только угроза расстрела.

– Так зачем же вы сюда ходите?

– Это мой долг.

– И только? – Августа посмотрела на француза своими серыми глазами.

– Нет, конечно, я хожу сюда, чтобы поговорить с вами.

– Так говорите, – улыбнулась Августа, – о чем угодно, только не о политике.

Де Робиен присел на стул и стал рассказывать девушке о Париже. Он увлекся описанием города, его знаменитых улиц и монументов. Густе показалось, что они вместе гуляют по Елисейским полям и сидят в кафе на улице Риволи.

– Вам надо писать книги, вы так интересно рассказываете. Обязательно напишите и про Архангельск. Может быть, найдется в книге пара строчек и про наш госпиталь, и про меня словечко.

– Не уверен, не все можно доверять бумаге, но одно я знаю точно: я сохраню в душе наши встречи.

Они еще долго беседовали, и Августе показалось, что француз пришел сюда больше из-за неё, чем по велению долга. Девушка заволновалась. Неужели она могла понравиться этому человеку? Купеческая дочка, пусть и почетного гражданина города, но все равно из простых, а он француз, аристократ, настоящий граф!

Они замолчали, граф взял девушку за руку и прижал к себе.

– Августа, – прервал паузу де Робиен, – по-моему, я счастлив.

– Я тоже, – почти прошептала девушка.

– Это как сон: я на краю света в Арктике, и рядом со мной прекрасная роза.

– Скажете тоже, – смутилась Густя, – ну какая из меня роза, может быть, простая фиалка?

– Нет, – замотал головой де Робиен, – прекрасная роза, какие растут только на юге. Здесь в холодном климате севера не место для такого цветка. Чтобы его спасти, я обязан согревать вас теплом своего сердца.

Августа Степанова опустила глаза. Ей было очень приятно внимание со стороны французского графа.

Глава 13

Смыслов прибыл в Двинской Березник под самый конец навигации. По Двине уже шла шуга – смешанный со снегом первый лед, который еще не сковал поверхность и боевые корабли союзников до весны отбыли в Архангельск на зимние квартиры. Тем не менее на реке было много судов. Сновали туда-сюда буксиры, с усердием таща неуклюжие баржи, колесные пароходы, по случаю военного времени снабженные палубным орудием, перевозили людей гражданских и военных, грузы.

В Березнике располагался союзный штаб Речного фронта, выше по течению Двины в районе Сельца и Тулгаса шли бои. Красные полагали, что союзники хотят до зимы захватить Котлас, и оказывали ожесточенное сопротивление.

На стороне белых и союзников вынашивали совсем другие планы. Надо было как можно дальше отодвинуть фронт от устья реки Ваги, чтобы сохранить водное сообщение в Шенкурском.

Опытные штабисты, глядя на карту с Шенкурским выступом, качали головой. Фланги были открыты. Противник при желании мог скрытно подойти к городу и захватить его. Мешали только непроходимые леса и болота. Зимой болота промерзнут, но выпадает снег до метра глубиной. По нему могут пройти отряды пехоты на лыжах, но подтянуть с ними артиллерию сложно, а штурмовать город без огневой поддержки – значит увеличивать потери личного состава.

Штабные специалисты союзников, в основном англичане, полагали, что красные зимой на штурм Шенкурска не решатся, это дело весенней кампании. Главная задача на сегодня – держать их как можно дальше от устья Ваги.

С 8 августа, когда первые пароходы с французами и русскими добровольцами подошли к Березнику и уже через день приняли бой с отрядом Павлина Виноградова, прошло два с половиной месяца. Теперь авангард союзных войск на Речном фронте кроме соединений государств Британской короны и Франции был представлен американской пехотой из 339-го полка армии США и несколькими вспомогательными инженерными подразделениями.

Им помогали русские добровольцы под командованием войскового старшины Петра Александровича Дилакторского, одного из первых русских офицеров, отличившихся в боях на Двине в августе-сентябре 1918 года.

Дилакторский оборонял подступы к реке Ваге и Шенкурску. Именно к нему и направил Смыслова капитан второго ранга Чаплин.

Петр Александрович принял гостя в своем маленьком штабе, где служили всего три человека.

– Вы от Георгия Ермолаевича? Отлично, как он там, все еще играет в политику?

– Уже нет, – сказал Смыслов, – Чаплин лишен всех постов и в настоящее время командирован на Железнодорожный фронт в распоряжение командующего.

– Какого офицера загубили политики! – Удрученно заметил Дилакторский, – За ним шли люди, он заряжал своей уверенностью в правоте дела. После его отставки кое-кто, между прочим, покинул расположение войск, не хотят служить при новых начальниках.

– Я немного в курсе архангельских дел, – ответил Смыслов, – и поэтому поспешил на фронт, чтобы не закиснуть в этом болоте.

– Откуда вы? – Спросил Дилакторский.

– Как вам сказать? – Задумчиво ответил Смыслов. – Родился в Вологодской губернии, учился в Петрограде в университете, потом призыв, краткосрочные курсы прапорщиков, воевал с немцами, заслужил георгиевский крест. После Октябрьского переворота примкнул к офицерской организации, однажды стрелял в Ленина, но неудачно.

– Не вы один такой, – заметил войсковой старшина. – В конце августа, когда большевистского главаря подстрелили на заводе Михельсона, мы уже радовались: все, конец тирану, но он подозрительно быстро выздоровел. Большевики все свалили на эсерку Каплан и под шумок разделались со многими активными социалистами. Они действуют тактически грамотно, перед нами серьезный противник. Мы здесь это хорошо чувствуем.

– Вы эсер? – Спросил подпоручик.

– Нет, но сейчас мы с ними в одной упряжке, среди офицеров встречаются представители этой партии, и, надо сказать, воюют не хуже