Фернандо Магеллан. Том 2 - Игорь Валерьевич Ноздрин

– Сколько человек погибло?  – спросил Серран, когда с него сняли одеяло.

– Один негр.

– Не лжешь?  – капитан строго посмотрел на Бартоломео.

– Утонул на обломках,  – подтвердил Окасио.

– Хвала Господу!  – прошептал Жуан, закрывая глаза.

Он лежал неподвижно, боцман с матросом не знали, что делать. Бартоломео попытался натянуть одеяло. Серран почувствовал прикосновение, вспомнил о моряках.

– Позвать священника?  – робко предложил Окасио.

– Нет, мне лучше,  – ответил капитан.  – Голова сильно болит, круги плывут перед глазами…

– Это пройдет,  – неуверенно успокоил Бартоломео.

– Надо послать людей за помощью в Сан-Хулиан,  – велел Жуан, снова прикрывая глаза.  – Капитан-генерал не станет разыскивать нас, пока не закончится указанный срок. Они могут пройти мимо нас. Выбери надежных добровольцев, дай оружие, компас… Пусть поднимутся по берегу.

– Я пойду!  – вызвался Окасио.  – Возьму с собой Фодиса.

– Нельзя отпускать плотника,  – возразил Серран.

– Его убьют за то, что рыжий,  – поддержал Бартоломео.

– Не убьют. Худшее позади. Надо строить теплый дом, запасать продовольствие. Хорошо бы вернуться в лес на реку. Возможно, придется зимовать до весны.

– Сегодня осмотрим окрестности, подыщем место для лагеря,  – пообещал боцман.

– Что с кораблем?

– Утонул.

– Душа ушла в море,  – произнес Жуан, глядя в порыжевшее на востоке небо.

– Кого?  – не понял Бартоломео.

– «Сант-Яго». Ночью я слышал вой и стон над бухтой.

«Это Амадис не спал»,  – хотел сказать боцман, но промолчал.

– Хотите мяса, сеньор капитан?  – предложил матрос.

– Меня тошнит от еды. Принеси горячего вина.

– Вина нет – бочки проломило. Они стояли с правого борта. Мука, сухари, свежая солонина – все погибло.

– Не беда. Набьете котика, наловите рыбы.

– Сети пропали.

– Распустите тросы, сплетите новые. Первым делом укрепите лагерь, назначьте охрану! В Сан-Хулиане дикари боялись подойти к берегу, а здесь, наверное, наблюдают за нами. Не трогайте их, не прикасайтесь к женщинам, иначе погибнете. Пошли к Магеллану Наварре, на земле он смел.

– Санчо с моряками чуть не убил Фодиса.

– Тем более, убери подальше, чтобы не баламутил народ. Возьмешь его, Окасио?

– Как прикажете…

– Дорога дальняя, надо решать полюбовно. Раньше вы дружили.

– Дойдем,  – согласился матрос.

– Вот и славно. Отправляйтесь сегодня.

Серран замолчал, плотно сжал посиневшие губы, прикрыл влажные мутные глаза. Солнце поднялось над океаном, зажгло бриллиантовые льдинки в траве, распушило снежинки инея. Вальдеррама дрожал от холода, сидел на бревнах и наблюдал за Амадисом, с хрустом пожиравшим мышей. Пес неторопливо жевал тушки, слизывал кровь с черных рваных губ.

– Пора вставать. Поднимай народ, Окасио!  – велел боцман.

Глава Χ

Гороскоп Сан-Мартина

Крупный ватный снег тонул в водах залива, падал на палубы, повисал на вантах, одевал саваном землю, собиравшуюся принять тело кормчего. На кладбище рыли четвертую могилу В шаг шириною, в три длиною, эстадо глубиною. Красноватые комки осыпались на спины моряков, дробились о парусиновые робы, падали в мягкий податливый грунт. Три креста одиноко желтели на ровной площадке, будто наблюдали за работой. На перекладинах сидели вороны, ворошили клювами траурные перья. Тяжелый сырой воздух придавил берег, на океан с востока наползла вселенская тишина. Замерла неугомонная кузница, спрятались по блокгаузам задремавшие собаки, разбежались по щелям драчливые коты-крысоловы. Снежинки медленно кружились, словно сонм ангелов спускался с небес проститься со штурманом.

Старик умер накануне вечером, когда в кубрике мерцала лампа и под балками бродили тени апостолов вместе с Учителем, всю жизнь доказывавшим израильтянам Свою божественность. Так и Вашко ежедневно оправдывал звание кормчего Его Высочества. Под тихую речь Антония, монотонно бубнившего Новый Завет, Гальего очнулся от наплывавших воспоминаний, почувствовал резкую боль в груди, спазмы удушья. Потом что-то лопнуло внутри, разлился покой. В голове зашумело, старика понесло по бесконечному коридору к ослепительному свету. Он знал, что никто не задержит его, так как настало время…

Он не нашел свою могилу в Галисии, смирился с предстоящим одиночеством, как свыкаются с неизбежным злом, устранить которое нет сил. В последние дни оно уже не волновало португальца. Вашко слабел, терял интерес к жизни настоящей и будущей, уходил в прожитое. Грезы витали над ним, приятно теребили бессмертную душу. Он понимал, что лучшее осталось позади, когда жила жена и подрастал старший сын, вскоре последовавший за матерью, когда младший ползал на коленях, играл кортиком. Неделю назад он понял неизбежность конца и подарил сыну этот усыпанный рубинами кинжал. К тому времени родные из склепа в Байоне стали наведываться чаще живых.

Одни перед смертью делаются набожными, другие – богохульниками. Вашко не стал ни тем, ни другим. Как истинный католик, он верил в загробную жизнь, но не понимал основного догмата Церкви – сущности воскресения. Здравый житейский разум отвергал возрождение тлена. Доказательства отца Антония, будто огурец берет соки из земли, затем отдает назад, а потом вновь забирает, не могли переубедить кормчего. «Что сгнило – то сгнило!» – глухо ответил старик. А раз так, то неважно, где похоронят его, и откуда душа улетит к Господу.

Всю ночь рядом плакал Сибулета. С сухими глазами сидел на коленях сын, не замечал оплывавших свеч, отражавшихся блестками в парчовом покрывале, всхлипывающего голоса Антония, читавшего вечную книгу человеческих страданий.

«Когда отняли камень от пещеры умершего, Иисус возвел очи к небу и сказал: “Отче! благодарю Тебя, что услышал Меня. Я знал, Ты всегда услышишь Меня, но сказал это для стоящего здесь народа, чтобы поверили, что Ты послал Меня.  – Произнеся это, Он воззвал громким голосом:  – Лазарь, иди вон!"

И вышел умерший, обвитый по рукам и ногам погребальными пеленами, лицо его было обвязано платком. Иисус говорит им: “Развяжите его, пусть идет“. Тогда многие иудеи, пришедшие к Марии и видевшие, что сотворил Иисус, уверовали в него»

(Иоан. 11, 41–45).

Чуда не свершилось. Кормчий не поднялся на скрюченные ревматизмом ноги, не вышел вон, не стряхнул с прозрачной руки капельки воска, не почувствовал их живой теплоты.

На рассвете застывший труп омыли, одели в серый кафтан по желанию усопшего. Плотники сколотили гроб, положили поверх куска покрывала солдатский меч, с костяной пожелтевшей ручкой, с которым тридцать пять лет назад Вашко ступил на палубу каравеллы до открытия Америки и морского пути в Индию. Он был среди штурманов Бартоломеу Диаша и Васко да Гамы, водил корабли через Атлантику за «Санта-Марией» Колумба. Ему было, что вспомнить и кого помянуть, за что