Фернандо Магеллан. Том 2 - Игорь Валерьевич Ноздрин

На «Виктории» приспустили флаг, судно прощалось с кормчим. Бухнула пушка, салютуя гробу, вынесенному офицерами на воздух. В молчании спустили на веревках в шлюпку последний корабль португальца, отправили на берег. Плавучий катафалк провез штурмана мимо сверкавшего свежей краской «Консепсьона», разорвавшего тишину левым бортом; мимо флагманского «Тринидада», с плотно сжавшим губы адмиралом без шапки у поникшего стяга; застывшего на стапеле «Сан-Антонио». И всякий раз после траурного салюта офицеры спускались в лодки, следовали за гробом на берег отдать честь старшему и опытнейшему из них.

Уныло загремели колокола. Гроб подняли на плечи, понесли по очистившейся от скверны белой земле. Снежинки таяли на руках, скатывались слезами со струганных досок, хранивших тепло кубрика. Нестройно запели капелланы, прячась от сырости под капюшоны и наклоняясь над свечками: «Прими, Господь, душу сию». Затрясся, прикрыл лицо ладонями сын. На кладбище с лопатами в руках ждали наказанные кладоискатели.

Францисканец прочитал молитву, совершил последний обряд, оставил Гальего с отцом. Матрос рыдал, не мог успокоиться. Филиппе с Николаем подсунули веревки под гроб, спустили ношу в могилу. Леон выдернул трос, бросил землю. Комки глухо ударили по крышке. Командующий надел шапку.

– Прощай, Вашко,  – вздохнул Дуарте.  – Тебе повезло, ты лежишь на земле.

– Жаль старика,  – грустно промолвил Мескита.  – Наша страна потеряла прекрасного моряка.

– Господь дал маленькую землю Португалии, но весь мир для смерти!  – произнес Дуарте матросскую пословицу.

– Она лишилась нас, когда мы покинули родину,  – сурово поправил Магеллан.

– Я не буду всю жизнь плавать под испанским флагом,  – заявил Мескита,  – возьму корабли у Мануэла, пойду искать северный проход в Индию или строить форты в Земле Святого Креста.

– Ты забыл, как нас пытались убить?

– Хочу домой, в Лиссабон. Если умру у земли, похорони меня по компасу, чтобы лежал лицом к Португалии.

– Перестань,  – упрекнул Барбоса.

– Обещаешь?

– Клянусь!  – Магеллан поднял руку на водружаемый плотниками крест.

– Я не собираюсь умирать,  – Дуарте задиристо вскинул голову,  – и не задумываюсь, под каким флагом плавать. Лишь бы щедро платили! Не все ли равно, кто первым обнаружит пролив: Испания или Португалия?

– Мы служим дону Карлосу,  – простужено напомнил адмирал.

Он взял у солдата Кастильский стяг, коим покрывали гроб кормчего, бережно расправил, стряхнул снежинки покрасневшей рукой.

– Белый саван…  – разглядывая полотно, задумчиво сказал Альваро.

– Чистый, как снег!  – перебил Барбоса.  – Хватит думать о смерти!

– Пошли на стапель,  – поддержал шурина Фернандо,  – осмотрим днище «Сан-Антонио»!

– Вчера закончили конопатить,  – сообщил Гомес,  – кроют краской на первый слой. Доски в хорошем состоянии, обшивка не повреждена.

– Будет вам!  – укорил Мескита.  – Не успели отойти от могилы, а уже забыли о нем.

Родственники замолчали.

«Помяни, Господи, яко благ, раба Твоего, Вашку Гальегу, и ежели в житии согрешившего, то прости. Ибо нет человека без греха, лишь Ты единый, всемогущий, дающий вечный покой!  – заканчивал обряд Антоний.  – Со святыми упокой, Христос, души рабов Твоих, еже нет у них болезней, ни печали, ни воздыхания, но только жизнь вечная…»

Наступила тишина. Снежинки падали на красноватый холмик, липли к высокому кресту. Из гавани прилетели всхлипывания пилы, удары топора. Адмирал открыл рот сказать прочувствованное слово, но поперхнулся холодным воздухом, закашлял. С задних рядов начал расходиться народ. Магеллан заслонил ладонью рот, отвернулся от могилы и пошел на стапель.

* * *

Едкий запах серы ударил в нос. Горели костры, варили смолу. В котлах ворчливо булькала густая жижа, плевалась, вздыхала, переворачивалась с боку на бок. Сизые клубы дыма поднимались в почерневшие от копоти и недовольства небо. На истоптанной земле лежали пятна дегтя. Не в силах скрасить замусоренный двор, снежинки беспомощно погибали в пламени, под ногами мастеровых. Подпертый бревнами, очищенный от наростов корпус стодвадцатитонного корабля впитывал кожей маслянистое лекарство. Вчерашние бунтари размахивали шестами с тряпками, смолили днище.

– Торопись, колодники, пока каша не остыла!  – подбадривал боцман сиплым голосом.  – Сначала жирно намажь, потом разровняй.

– Дядя Диего, черти в аду такие же черные?  – отвлекает его перепачканный Хуан Карвальо, ворошивший головешки в костре.

– Похожи,  – боцман расправляет тряпки на горле.  – У них из зада пламя пышет.

– Отец Антоний рассказывал: когда он болел, они хотели утащить его в Преисподнюю. А тебе снятся?

– Нет,  – отмахнулся Диего.

– Но ведь у тебя горло давно болит?  – допытывался ребенок.

– Отвяжись, сатана,  – огрызнулся боцман.

– Днем черти живут в котлах,  – Хуан боязливо посмотрел на дымящийся чан,  – а по ночам перелазят в трюм к теплу. Я видел, как у них светились глаза. Ох, страшно!

– То коты ловили крыс.

– Нет, коты мяукают, а черти молча когтями скребут. Их не перепутаешь. Дядя Диего, у чертей есть дети?

– Есть. На тебя походят.

– Как они рождаются?

– Из огня и серы.

– Ха-ха,  – засмеялся Хуан,  – ты ничего не понимаешь! Для этого нужны женщины.

– Если знаешь, зачем спрашиваешь?  – обиделся боцман.

– Ты скажи, от каких женщин рождаются чертенята?

– От грязных.

– Сразу с копытцами? Или они потом появляются?

– С копытцами.

– И с хвостами?

– Да.

– И рожки есть?

– Отвяжись!

– Голыми?

– У них черная шерсть, как у Амадиса с «Сант-Яго».

– Зимой им не холодно,  – решил Хуан.  – А шерсть на заду от пламени горит?

– О Боже,  – не выдержал Диего,  – чего ты привязался ко мне? Принеси дров!

– Сейчас мы выгоним их из котла,  – согласился Хуан.  – Я больше подброшу, чтобы дым полетел до неба.

– Педро,  – позвал боцман,  – присмотри за ним, а то смолу пережжет!

– Не испортим,  – ответил юнга.

– Чего ждешь?  – боцман засопел на Элькано.  – Шевели рогами, лодырь! Тьфу, руками!

– Остыло, надо подогреть,  – оправдывается баск.

– Нормально тянется.

– Тебе лучше знать,  – бурчит штурман.

– Где Диего, куда пропал?  – кричит с борта Мафра.

– Я здесь, сеньор кормчий,  – отзывается боцман.

– Кто палубу шпаклевал?  – угрожающе спрашивает офицер.

– Они,  – Диего кивает на колодников.

– Пакля торчит, дыры не заделаны…

– Я заставлю их обнюхать каждую щель!  – грозит кулаком Себастьяну.

– Палку не жалей,  – советует подошедший с адмиралом Барбоса,  – попотчуй упрямцев девятихвосткой! На третьей дюжине сделаются послушными. Если сам не справишься – приведи ко мне!  – он угрожающе взглянул на Элькано.

– Этот не бунтует,  – заступился боцман за баска.  – Он тихий.

– Ты – мастер пороть,  – заметил грустный после похорон Мескита – забил Сибулету.

– Живет, жрать просит. Хочешь, тебе подарю?

– Зачем мне увечный юнга?

– Подумаешь, попортили шкуру,  – хмыкнул