Фернандо Магеллан. Том 2 - Игорь Валерьевич Ноздрин

– Где возьмешь?

– Добудем.

Отдышавшись, испанцы начали оборудовать место для ночлега. Нарубили веток, натаскали травы, навалили лежанку у подветренной стороны вывороченного с корнем дерева. Окасио залез в душистые лапы, прижался к мшистому стволу, захрапел. Санчо возился с корешками и веточками, собирал, обнюхивал мох, тер палочки друг о друга, резал тесаком тонкие полоски коры, искал сухие травинки, дул на них, стряхивал пылинки.

Над головой между деревьями показались сгустившиеся яркие звезды, по утверждению Сан-Мартина,  – предвещавшие несчастье. Они загорались и падали, огненными стрелами вонзались в ветки, потухали в хляби болот. Выползла луна, рассеяла вокруг туманный свет, задержалась над поляной, увидела, как задымилась кора, проснулся слабенький огонек в солдатских руках, съел щепки, запалил хвою. Пламя костра выхватило из темноты сгорбленную коренастую фигуру, стаскивавшую рваный сырой сапог.

Глава XII

Патагонцы

Два месяца провели испанцы в Сан-Хулиане, не видели дыма над холмами, не встречали людей. Военная лагерная жизнь, сначала на островке посреди гавани, где хранилось ценное снаряжение, потом на берегу, сменилась мирными заботами, при которых не выставляли караулы, не бродили по окрестностям солдатские дозоры. Никто не сомневался, что они находятся на пустынной земле, откуда даже великаны уходят на зиму к теплу на север.

Ремонтные и хозяйственные работы занимали все светлое время суток, быстро летевшее от бледной зари до кроваво-синих закатов. Уже покачивались на волнах две окрашенные каравеллы, грела развалистые бока над кострами третья. Из старых простиранных и отбеленных парусов матросы сшили робы, спрятали цветастые наряды в сундуки. Корабельные псы разжирели на моржовом мясе, крысы разбежались по берегу. Изученная до камешков обжитая бухта, с птицами-соседями, получившими имена, стала домом. В лесу или на равнине моряки говорили: «Пошли домой!»

И вот, когда потеряли надежду обнаружить индейцев, на берегу появился человек, одетый в звериные шкуры.

Это произошло в начале июня и вызвало переполох. Пигафетта, уделивший восемь строк мятежу Картахены, целые страницы посвятил описанию туземцев. Причем так подробно и хронологически точно, что хочется взять его текст и перепечатать целиком. Для летописца, привыкшего к междоусобице итальянского Возрождения, встреча с племенем техуэльчей представлялась гораздо интереснее.

Индейцы показались низкорослым испанцам великанами. По замерам 1891 года, когда племя утратило чистоту генотипа, перемешалось с соседними народами, высота взрослых мужчин составляла от 183 до 193 сантиметров! Средний рост европейцев в начале XVI столетия немногим превышал 160 сантиметров. Поэтому замечание летописца – «…наши головы достигали только его пояса» – вполне соответствовало истине по отношению к отдельным туземцам. Навстречу с незнакомыми белыми людьми выходили наиболее смелые крепкие аборигены, способные защитить себя в минуту опасности.

* * *

Обнаженный великан в накидке из звериной шкуры с высоким капюшоном, отчего казался выше, чем в действительности, появился из-за холмов. Широкое скуластое лицо аборигена покрывала краска: желтая под глазами, оранжевая на лбу, красная на щеках, напоминавшая по форме сердца. Жидкие слипшиеся волосы спускались до плеч, были подстрижены, «как у монахов в виде тонзуры», вымазаны белым красителем и перехвачены шнурком. За ухом в тесьме торчали стрелы средней величины. Ноги индейца прикрывали шкуры животного. Сапоги-чулки поражали размерами – ноги выглядели толстыми столбами. Неудивительно, что при первой встрече с великанами испанцы обратили особое внимание на ноги. В руке он держал короткий тяжелый лук с тетивой «немного толще струны лютни». Бамбуковые стрелы имели оперение схожее с европейским, заканчивались острыми кремниевыми пластинами из белого и черного камня, по форме напоминавшие турецкие.

Индеец приближался к работающим на стапеле морякам, приплясывал и напевал, посыпал голову пылью. Испанцы прекратили дела, столпились у костров. Адмирал приказал солдату выйти к гостю, повторять его движения. Туземец остановился неподалеку от корабля, удивленно разглядывал людей, делал знаки пальцем в небо, спрашивая, оттуда ли пришли бородатые существа с огромными деревянными домами? Моряки заверили великана в правильности предположения. Индеец убедился в божественном происхождении иноземцев, успокоился, стал с интересом изучать незнакомые предметы, ощупывать и поглаживать пальцами, бормотать непонятные слова.

Магеллан распорядился хорошо накормить и напоить гостя, послал принести кусочки золота и серебра. Индейца отвели на островок к блокгаузу, где он уничтожил корзину драгоценных сухарей, выпил полведра воды. Сытому, разомлевшему в тепле дикарю подсунули дукат и показали на равнину. Он осторожно положил его на ладонь, перевернул монету на другую сторону, затряс головой, дал понять, что на земле нет таких украшений. Эрнандес протянул туземцу самородок. Индеец равнодушно взглянул на желтоватый металл и молча вернул. Матрос настойчиво вопрошал, а великан упорно отрицал существование золота. Не знал он серебра и прочих металлов. Радость испанцев от встречи померкла.

Гостю подарили погремушки, вызвавшие у него ребячий восторг; гребенку, объяснив ее назначение путем почесывания зубьями бород (притрагиваться к своим волосам он не позволил); колокольчик, завораживающий мелодичным звоном первобытную душу. По настоянию отца Антония, нехристю дали молитвенники, дабы обратить язычников словом Господним на путь добродетели. Что делать с книгами, он не понимал, но хватал их ручищами, покрытыми пятнами красок. Когда великану показали большое стальное зеркало, он бросился наутек, растерял подарки, повалил на пути четверых солдат, глазевших на него. Индейца с трудом удалось успокоить, вернуть к блокгаузу. Напоследок ему вручили маленькое зеркальце, где незнакомец тоже казался маленьким. В сопровождении четырех хорошо вооруженных латников, великана отправили на берег, проводили до холмов.

В кустарнике приятеля поджидал второй разведчик, при виде испанцев сбежавший к расположившимся в лощине соплеменникам. Шестнадцать туземцев, мужчин и женщин разного возраста, разбили вокруг костра шатры из звериных шкур. Мужчины заметили моряков, выстроились в ряд и с луками направились навстречу. Солдаты остановились. Конвоируемый великан радостно закричал, замахал подарками, и тогда индейцы пустились в пляс, подпевая и посыпая головы песком. Погремушки, колокольчики, цветные тряпочки, зеркальце вызвали неописуемый восторг, а великан тараторил, тыкал пальцем в небо, показывал на солдат, божественно блестевших стальными доспехами.

Аборигенов знаками пригласили в бухту на корабли, обещали помочь перенести вещи. Долго уговаривать не пришлось. Мужчины взяли оружие, двинулись к заливу. Женщины взвалили скарб на плечи, пошли за ними. Они были «… не такого высокого роста, как мужчины,  – записал Пигафетта,  – зато гораздо более тучные. Их вид поразил нас. Они имели груди длиною в полтора локтя, были раскрашены и одеты, как мужчины, но спереди кусок меха прикрывал срамные части. Женщины вели за собой четырех детенышей животного (из шкур которого делали одежду и покрытие шатров), связанных ремнями наподобие поводьев». В другом