Фернандо Магеллан. Том 2 - Игорь Валерьевич Ноздрин

белыми перьями, полетели в ров. Медный надраенный колокол у флагштока, опоясанный латинской вязью «Сант-Яго», раскалился докрасна. Закатный свет проник в низкие окна наспех сколоченного приземистого блокгауза, схожего с итальянским сундуком, зашарил по утепленным парусиной стенам, завис над кроватью капитана.

Бледный, с желтыми ввалившимися щеками, Серран лежал под меховым плащом и разглядывал повеселевший угол, наплывы цвели на холстах, медовые тесаные балки. Осторожно повернул перевязанную рыжей тряпкой голову, залюбовался в окне краешком темно-синего неба. Под ним за забором расстилалась вечно живая поверхность океана. Туда, в сторону побережья, высунулась в амбразуру чугунная пушка, снятая с палубы вместе с корабельным лафетом. Небо темнело, доски розовели, удалялись. Жуан привычно сосчитал ядра, прислушался к голосам, стуку топоров, визгу пилы. Моряки оборудовали крепость, приспосабливали для жилья. Вечерело, работы заканчивались.

Рана на голове капитана затянулась, обмороки прошли. Он чувствовал себя сносно, но редко вставал на ноги. При ходьбе кружилась голова, подкатывала тошнота, возникала слабость, выступала испарина. Его уносили назад, клали на матрас, уговаривали не подниматься.

Маленький боцман хорошо справлялся с хозяйственными заботами, умело поддерживал дисциплину. Старик капеллан часто садился рядом с Серраном и по-женски сплетничал, рассказывал дневные мелочи, доносил без злобы на всех и обо всем, просто из желания поболтать, занять капитана.

Он стал его глазами и ушами, дополнял неразговорчивого Бартоломео. Священник расправлял страницы выброшенной на берег Библии, слизывал налеты соли, читал Евангелия. Жуан быстро утомлялся, тогда они сидели молча. Вальдеррама клевал носом, вздрагивал, качал косматой головой.

Днем в пустой блокгауз забредал Амадис, обнюхивал землю, подбирал объедки, подходил к кровати. Пес вилял хвостом, клал голову на матрас, преданно смотрел, пока Серран не начинал гладить его по широкому лбу, трепать за уши. Амадис закрывал глаза, слегка посапывал мокрым носом. Потом ложился у топчана: сторожил, рычал на подозрительные звуки, вычесывал и выкусывал надоедливых блох. С собакой Жуан чувствовал себя лучше, чем с капелланом, потому что от шума и разговоров ныла голова.

Долгими одинокими днями, когда моряки расходились по делам, капитан думал, правильно ли они поступили, оставшись за десятки лиг от флотилии на берегу реки? Не следовало ли бросить все и уйти к Сан-Хулиану? Расточительство не понравилось бы адмиралу, а перенести снятое с корабля в лагерь было нельзя. Приходилось зимовать на реке, стеречь добро. Индейцев не видели, охота ладилась, не голодали.

* * *

В научной литературе встречаются утверждения, будто корабль погиб, а команда осталась на берегу подбирать выброшенные волнами вещи. Вряд ли это явилось главной причиной зимовки, даже если после катастрофы некоторые матросы получили ранения. Строить крепость, готовиться к столкновению с индейцами следовало в исключительном случае, когда было что защищать, ради чего подвергаться опасности. Вероятно, Серран считал, будто выполнил половину поручение Магеллана,  – нашел удобную стоянку для эскадры.

* * *

Скрипнули шарниры резной каютной двери, в проеме за оградой показалось багровое зарево, словно горели леса. Вбежал Амадис с радостным лаем, за ним вошел хозяин, без шапки, с курткой в руке.

– Отныне мы в безопасности,  – доложил Бартоломео, опуская в угол топор.  – Фодис обтесал последнее бревно, получилась прочная изгородь.

Боцман бросил куртку на лежанку, отер рукавом пот с лица. Дверь заскулила на петлях, в блокгауз ввалились моряки.

– Вторую пушку надо поставить к воротам,  – говорил Баскито канониру – Индейцы с берега не нападут.

– Хватит фальконета,  – возражал Педро, стряхивавший стружки с холщовых штанов.  – Зарядим рубленым свинцом, на двадцать шагов продырявит врагов.

– Пшел вон!  – штурман прогнал пса из-под ног.  – Бартоломео, зачем пускаешь сюда Амадиса?

– Накормим – сам уйдет – боцман погладил любимца.  – Ему ночью не спать, нас караулить.

– Он храпит громче тебя,  – засмеялся нотариус.

– Стареет,  – решил Бартоломео,  – восьмой год пошел.

– Я думал, моложе,  – удивился де Коса.

– У него седина вокруг усов выступила. Собака седеет, как человек.

– Зачем бомбарду закрепили у забора?  – не унимался Баскито.

– Отстань,  – отмахнулся канонир.

– Кто взял мое одеяло?  – рассердился Бальтасар.

– Здесь оно,  – указал солдат,  – стражники спали.

– Пора начинать службу,  – роясь в сундуке, торопит капеллан.

– Подождите остальных,  – попросил боцман,  – скоро вернутся с охоты.

– Ужинать пора,  – старик достал свечу, обернутую золотинкой.

Штурман постелил одеяло, полез на топчан.

– Что сегодня на ужин?  – спросил он дежурных.

– Рыба,  – ответили из общего угла.

– Опять?  – Бальтасар недовольно скривился.

– Амадис не наловил зайцев,  – пояснил нотариус.

– Не худо бы,  – вздохнул штурман, укладываясь на спину – Завтра пойду бить «гусей». Кто со мной?

Вызвалось пять человек.

– Далеко от лагеря не отходите!  – предостерег Бартоломео.

– Не бойся, мы возьмем мушкет.

– Как ваше здоровье, сеньор капитан?  – боцман склонился к Серрану.

– Хочу поглядеть на лес,  – улыбнулся тонкими бескровными губами Жуан,  – на море, на солнце.

– Не дойдете.

– Знаю,  – Серран повернулся к окну, взглянул на почерневшее небо.

– Может, на носилках?  – подсказал де Коса.

– Рано ему!  – сурово повторил боцман.  – Не дай Бог, что-нибудь случится!

– Разве ты решаешь все за него?  – заспорил дворянин, глядя сверху вниз на коротышку.

– Он у нас главный,  – ехидно заметил с постели штурман.  – Распределяет работы, выдает продукты, назначает часы богослужений. Скоро без согласия Бартоломео ничего не сделаешь!

– Перестань, Бальтасар!  – заступился капитан.  – Я слаб для прогулок. Что плохого в том, что боцман ведет хозяйство? Ведь он не трогает тебя?

– Я офицер!  – заважничал штурман.

– А мог бы построить крепость, следить за провиантом?

– Я навигатор, а не землекоп.

– Где твой корабль? Ты уплыл с него на берег, а Бартоломео рубил плоты, вытаскивал бочки.

– Меня смыло волной,  – оправдывался кормчий.

– Назначаю боцмана комендантом крепости!  – твердо произнес Серран.  – Без меня на земле все обязаны повиноваться ему! Слышал, Бальтасар?

– Да,  – штурман недовольно отвернулся.

– Бартоломео, подойди ко мне!  – позвал Жуан.

– Я здесь, сеньор капитан.

– Сколько дней прошло, как Окасио отправился в Сан-Хулиан?

– Дней десять, ваша милость.

– Наверное, уже дошли?

– Возможно.

– Ты хотел построить новый дом?

– Поставим сруб с печью, сколотим удобные нары.

– Погоди хлопотать… Месяц проживем, а там подойдут корабли. Ты сегодня видел закат?

– Закат?  – не понял боцман.  – Кажется, с облаками. К непогоде?

– Предвещает тепло, зима кончается.

– Рановато,  – усомнился Бартоломео,  – месяца два-три поштормит.

– Я знаю Магеллана – не усидит, поднимет паруса.

– Службу начинать?  – капеллан расправил стихарь.  – Народ торопит.

– Зажигай свечи!  – согласился Серран.

* * *

Когда на стапеле