Амур. Лицом к лицу. Выше неба не будешь - Станислав Петрович Федотов

– С какой стати?! – возмутился Иван. – Я не военнопленный!

– Пока нет. Но лучше сдать, для вашего спокойствия.

– Для моего спокойствия как раз лучше не сдавать, – заявил есаул и направился к выходу.

Солдаты преградили ему путь. Он оглянулся на офицера. Тот лениво махнул рукой, и солдаты расступились.

Иван вышел на вечернюю улицу. Его трясло от осознания полного бессилия. Он впервые, после «боксёрского» восстания, лицом к лицу столкнулся с китайскими военными, и это столкновение взбесило его настолько, что он даже забыл о Цзинь. Никогда бы Китай не позволил себе так обращаться с российскими подданными, если бы не был уверен в собственной силе. Значит, уверен. Значит, русских будут изгонять из полосы отчуждения и вообще отовсюду, потому что китайцы очень обижены на Россию, а память у них крепкая и долгая – ничего и никогда не забывают. И пущай пройдёт уйма лет, а где-нибудь обидчик промахнётся и получит за всё с хорошим прибытком. Это мы легко забываем нанесённые нам обиды и надеемся, что другие народы такие же. Ан, нет, они другие! И с Китаем придётся много годков всё улаживать, ежели вообще что-то получится. Сейчас-то он на коне, а вот долго ли продержится? Русских специалистов прогонят, а кто работать будет? Чтобы в небо подняться, надо уметь летать. Нет, они, конечно, научатся, китайцы – народ хваткий, однако на учёбу время требуется, а дорога должна работать безостановочно. Впрочем, это – не его забота. Ему думать надобно, как быть, ежели русскую охрану тоже заменят на китайскую.

…Цзинь была в полном смятении. Только что на её глазах китайские солдаты прикладами винтовок выгнали из кабинетов русских служащих, в том числе и её непосредственную начальницу Марию Ефимовну Вагранову. Цзинь попыталась вмешаться, как-то защитить своих сотрудниц, но те же солдаты бесцеремонно оттолкнули её в сторону, а один из них, с погонами старшего рядового, сказал:

– Куда лезешь?! Ты – китаянка, они – русские. Пусть знают своё место.

– А кто вместо них работать будет?! – крикнула Цзинь ему в лицо. – Ты?!

– Прикажут – буду работать.

– Не вмешивайся, Цзинь, – спокойно сказала проходившая в сопровождении солдат Вагранова. – Подумай о детях. И, пожалуйста, позаботься о Лизе. Семён болеет.

– Да, да, обязательно! – воскликнула Цзинь. – Твоя дочка будет у меня. И о Семёне Ивановиче позабочусь.

Надо было спешить, и она побежала к выходу. Вечерело. У главного входа стояли два грузовика. По проспекту проезжали автомобили и конные экипажи, по тротуару, присыпанному мелким снегом, двигались прохожие – кто-то неторопливо прогуливаясь, кто-то куда-то спеша – по делам или домой. На краю тротуара, спиной к входу в Управление, стоял высокий человек в чекмене, на широких плечах в свете уличного фонаря поблескивали погоны. Цзинь показались знакомыми эти плечи, посадка головы, ей захотелось подойти к нему, она даже шагнула в его сторону, но спохватилась – в садике ждал Цюше – и побежала, стараясь не поскользнуться и упасть.

Иван оглянулся на стук каблучков женских сапожек, но увидел только спину хрупкой фигурки в короткой шубке.

Из Управления выходили служащие, главным образом русские, китайцев было немного; они торопливо прощались друг с другом и разбегались. Русские выглядели подавленными – оно и понятно: завтрашний день не сулил ничего хорошего. Будет ли работа, будет ли заработок, не говоря уже о прочих благах «Счастливой Хорватии», – всё в плотном тумане неизвестности.

А ведь и с нами будет то же самое, снова подумал Иван. Не пришлось бы возвращаться в Благовещенск, как говорится, несолоно хлебавши. Надо бы узнать в Штабе, как себя вести с китайцами и что вообще делать, однако вряд ли там есть кто-то из начальства – Иван успел заметить, что оно не горит служебным рвением. Тем не менее зашёл и оказался прав: кроме дежурных офицеров, в Штабе никого не было, а дежурные сами ничего не знали. Сказали только, что на утро назначен общий сбор, там всё разъяснят.

Домой, в Старый город, идти не хотелось, Иван вздумал прогуляться по Харбину, по торговым улицам, залитым электрическим светом. Он хорошо помнил прежний посёлок Сунгари – с его тесными грязными улочками, китайскими фанзами вперемешку с первыми русскими постройками, дымными «обжорками», где на открытых очагах готовились вкуснейшие свиные ножки и куриные шейки и можно было за копейки наесться до отвала. Теперь Сунгари стал одним из районов стотысячного города, широкие проспекты которого вымощены камнем, десятки модных магазинов сияют стеклянными витринами и электрической рекламой, театры синематографа, казино и клубы зазывают публику развлечься; по улицам снуют такси, вытесняя извозчиков с пролётками и ландо; банки предлагают кредиты под низкие проценты; Торговый дом Чурина объявляет о завозе новых товаров – одежды, обуви, тканей, шляпок… В общем, Харбин за каких-то двадцать с хвостиком лет из провонявшей рыбой китайской деревушки превратился в крупный город европейского типа (Иван видел такие города в Западной Украине во время мировой войны), по которому приятно прогуляться зимним вечером и в котором есть что посмотреть…

Он неторопливо шёл, сворачивая с улицы на улицу, и не заметил, как очутился перед четырёхэтажным домом с украшенным лепниной фасадом, над которым красовалась надпись крупными буквами: «Доходный домъ ТД И. Я. Чурина и Ко». Окна дома светились по-разному – жёлтым, зеленоватым, сиреневым – из-за разных штор и абажуров на лампах. На третьем этаже четыре окна сияли ярко-розово и притягательно – в них лёгкой тенью промелькивала женская фигурка. У Ивана ёкнуло сердце: в какой-то момент ему показалось, что это – Цзинь. Опять, уже в который раз, накатили воспоминания, он с трудом и неохотой отогнал их: было неловко перед Настей, тяготило чувство невольной вины, а обижать жену, даже в мыслях, он не хотел.

– И что господин есаул увидел интересного в этом доме? – раздался вкрадчивый голос, а затем громкий смех у него за спиной.

Иван обернулся: штабс-капитан Толкачёв! Что ему тут понадобилось?!

– Я здесь живу, – словно услышав вопрос, сказал Толкачёв. – В этом шикарном доме.

– Чем же он шикарен?

– Удобствами, есаул! Отличными удобствами! Не желаешь тут обосноваться? Я видел объявление: сдаются квартиры.

– Странно, – удивился Иван. – Город переполнен эмигрантами из России, а тут свободные квартиры.

– А они не каждому по карману, сударь.

– Вот поэтому я и не желаю в нём обосновываться. Жалованья есаула маловато. Удивляюсь, что у штабс-капитана хватает.

– Ты не поверишь, – хохотнул штабс-капитан, – мой папаша, купец первой гильдии Толкачёв, выиграл квартиру в карты у своего приятеля Чурина. Так что я плачу лишь за тепло