Ангел с черным крылом - Аманда Скенандор

года, а потом получит диплом! И этот голубой значок станет для нее не лучиком надежды, а пропуском в богатые дома где бы то ни было! Она не станет больше обчищать карманы прохожих на вокзалах и улицах. Уна вольется с этим дипломом и значком в воровскую элиту. В конце концов, недосчитавшись серебряной ложечки или жемчужной нити, кто станет подозревать опрятную и дарящую исцеление сестру милосердия? Да еще и выпускницу самой престижной школы медсестер в стране.

Директриса встала и проводила Уну до двери. Она сказала ей, что в служебном помещении на первом этаже накрыт стол для тех, кто прошел испытательный срок, и пригласила Уну принять участие в празднике.

Уна обернулась в дверях.

– Спасибо за доверие, мисс Перкинс!

Та снова улыбнулась.

– Надеюсь, вы оправдаете его.

В служебном помещении на первом этаже огромный дубовый стол отодвинули к стене и накрыли кружевной муслиновой скатертью. В центре стола стоял чайный сервиз из тончайшего фарфора, а вокруг – подносы с печеньем и пирожными. Прошедшие испытание девушки оживленно болтали, разбившись на маленькие группки. Также здесь были все шесть старших медсестер, и в том числе мисс Хэтфилд. Увидев Уну, она поджала губы и бросила на нее очередной испепеляющий взгляд. Пришли и несколько врачей. К счастью, среди них не было ни доктора Пингри, ни доктора Вестревельта. Женщины из правления тоже пришли, и в своих шелковых платьях и модных шляпках смотрелись по меньшей мере странно на фоне девушек в форме. Появился даже мистер О’Рурк – смотритель больницы.

Дрю сразу подскочила к Уне и схватила ее за руку.

– Подумать только! Даже не верится! Насчет тебя я, конечно, нисколько не сомневалась, а вот меня, думала, непременно исключат за мою… э-э… слабость. Но благодаря тебе…

Она потащила Уну к столу и тут же налила ей чаю, не переставая болтать ни на секунду. Они набрали на тарелочки сладостей и присоединились к группе девушек, что стояли у большого окна, выходящего на лужайку перед входом. Солнце выскользнуло из-под лоскутного одеяла облаков, и его яркие лучи весело прыгали по ряби на Ист-Ривер.

Уна заметила здесь и миссис Хобсон – одну из тех женщин, что присутствовала на ее вступительном собеседовании. На воротничке у нее была прикреплена блестящая брошь, усыпанная жемчугом. Уна не смогла удержаться от оценивающего взгляда. Интересно, сколько Марм Блэй дала бы за нее? Двадцать пять долларов? Тридцать, если застежка тоже серебряная?

– Вас, девушки, сейчас, наверное, переполняет радость по поводу того, что вы прошли испытательный срок, – сказала миссис Хобсон.

Девушки закивали, некоторые из них пробормотали: «Да, спасибо!»

Уна же, не отрывая глаз от броши, выпалила:

– Как грабитель, вскрывший сейф в банке!

Все вмиг умолкли и уставились на Уну в смущении и смятении.

– Э-э… Так говорил мой старый приятель, – поспешила оправдаться Уна. – Я хотела сказать, что мы очень счастливы. Спасибо!

И это было действительно так. Вся напряженность от суеты последних пары месяцев вдруг разом покинула ее. Словно проклятье убийства Бродяги Майка перестало, наконец, властвовать над нею. Уна пила маленькими глоточками свой чай и ела печенье. Интересно, что сказала бы Марм Блэй, увидь она ее сейчас в образе благовоспитанной ученицы школы медицинских сестер, среди врачей и дам из общества? А что подумал бы этот пройдоха-следователь, который считал ее просто грязной уличной воровкой? Как бы ей хотелось увидеть выражение его лица, если бы он узнал, что все это время она была прямо у него под носом. Сейчас она, конечно, не рискнет дать ему знать о себе. Может, потом, через много лет, когда будет кататься как сыр в масле, пошлет им обоим по анонимному письму. Просто чтобы они осознали, как сильно недооценивали ее.

Миссис Хобсон пошла поздравлять остальных, а Дрю и Уна стали болтать с девушками у окна о том, в какое отделение каждая из них хотела бы попасть на ближайшее время. Те, что на первом этаже, надо будет драить до блеска, чтобы в них не заводились крысы, а в тех, что выше, летом будет очень жарко и душно. И уж точно никто не хотел работать в подвале, отведенном под вытрезвитель, где лежали пропойцы в комнатушках, больше похожих на тюремные камеры. Уне было все равно, куда ее пошлют – лишь бы не в хирургическое отделение под надзор сестры Хэтфилд. Уна еще раз поздравила своих собеседниц и пошла к столику налить себе еще чая. Размешивая сахар, она заметила в дверях встревоженного санитара. Он явно искал кого-то взглядом, а потом быстро направился к смотрителю О’Рурку и что-то прошептал ему на ухо. Тот переменился в лице, быстро отставил чай и последовал за санитаром к выходу из комнаты.

Уна проводила их взглядом, а затем снова присоединилась к девушкам у окна. Те говорили о том, какой они представляют себе операционную.

– Даже не знаю, как я справлюсь с работой под взглядами всех этих студентов! – щебетала одна из них.

– Да они все так поглощены операцией, что ты можешь задрать юбку до ушей и сплясать канкан – они даже и не заметят! – парировала Уна.

– А ты что, уже была там? – робко спросила одна из девушек.

– Я? Э-э… Ну, нет, просто мне рассказывали.

– А ты хоть раз видела, как танцуют канкан? – спросила другая почти шепотом.

– Нет, конечно, – надулась Уна, изо всех сил изображая оскорбленный вид, – но я видела изображение танцующих канкан девушек на рекламной листовке.

– И что, они правда задирают юбки выше колен? – с блеском в глазах и тоже шепотом спросила Дрю.

– Что там про выше колен, мисс Льюис?

Все вздрогнули, услышав голос сестры Хэтфилд.

Дрю вмиг залилась краской.

– Э-э…

– Ампутация ноги выше колена! – стала спасать ситуацию Уна. – Мы как раз говорили о том, какую повязку лучше всего наложить в этом случае.

– И к какому выводу вы пришли? – спросила сестра Хэтфилд, сузив глаза.

– Ну… Лучший тип повязки для такого пациента…

– Полтора дюйма пластыря, чтобы скрепить края раны, а сверху корпия и промасленный шелк, – тут же выпалила Дрю.

Сестра Хэтфилд что-то пробурчала и ушла дальше. Девушки тоже разошлись, бросая на Уну укоризненные взгляды, словно их едва не исключили из-за того, что Уна просто упомянула канкан.

Уна с Дрю стали хихикать, как только оказались вне зоны слышимости.

– Я никогда не встречала таких, как ты, Уна! И откуда в тебе только такая находчивость?

– Это я-то находчивая? А откуда девушка, которая еще несколько дней назад хлопалась в обморок при виде крови, может точно знать, какую повязку надо наложить после ампутации?

Дрю пожала плечами.

– Из книг, конечно же!

Сказав это, Дрю ушла за новой порцией сладостей, и Уна осталась без собеседницы. Дрю ей не подруга – это не в ее правилах, – но все же приятно, что есть с кем вот так похохотать!

Уна допила чай и стала смотреть в окно. Солнце снова спряталось за облаками, отчего сверкавшая и искрившаяся еще пару минут назад водная гладь стала тусклой и серой. Какая-то суета у главного входа привлекла ее внимание. Потом она разглядела в этой суете силуэты – и ее вмиг бросило в жар. Чашка с блюдцем выпали из рук и разлетелись вдребезги. Уна в смятении стала поглядывать то на осколки у ее ног, то снова в окно. Там, у входа в корпус для душевнобольных, стоял смотритель О’Рурк, а рядом с ним два копа.

Глава 26

Корпус для душевнобольных представлял собой одноэтажное кирпичное строение вдоль южной стороны внутреннего двора и почти упирался в набережную Ист-Ривер. Уна никогда не была там, даже во время экскурсии по больнице в их первый учебный день, потому что это было одно из немногих отделений, куда ученицы не допускались. Из редких разговоров с сестрой Кадди Уне удалось узнать, что директриса Перкинс отказалась отправлять туда на стажировку своих подопечных ввиду того, что в этом отделении очень мало докторов, которые могли бы за ними присматривать. Так что в качестве обслуживающего персонала там работали не чуждые выпивке выходцы из трущоб, профессионализм которых был вполне соразмерен их жалкой заработной плате.

В этом отделении был всего один врач на всех пациентов, число которых неуклонно росло. Этот врач вместе с городским инспектором по душевнобольным осматривали каждого пациента и выносили вердикт о его душевном здоровье и, при необходимости,