Ангел с черным крылом - Аманда Скенандор

словно сгустился. Это паранойя какая-то. Нет причин полагать, что эту женщину и Бродягу Майка убил один и тот же человек. Но от этой мысли дышать легче не стало. Уна слегка ослабила ворот своего платья, сняла чепец и стала обмахиваться им. Взглянув на женщину, Уна увидела, что та, в свою очередь, пристально ее разглядывает.

– Эй, а мы раньше не встречались?

Уна быстро надела чепец и поправила его дрожащими руками. Свет в коридоре был довольно тусклым, но насколько Уна могла видеть, лицо этой женщины не казалось ей знакомым.

– Я в Бельвью уже два месяца. Мы наверняка сталкивались где-то в больнице.

Но женщина покачала головой.

– Нет-нет, мне кажется, я видела вас где-то раньше, еще до больницы.

– Боюсь, вы меня с кем-то путаете. Я только недавно приехала сюда из штата Мэн.

Женщина продолжала откровенно пялиться на нее, и Уне оставалось только сохранять полную невозмутимость. Она спокойно моргнула несколько раз, глядя на грязную засаленную косынку на нечесаных волосах.

– Спасибо за помощь. Я доложу мисс Перкинс, что никакой опасности нет. Она будет определенно рада слышать это.

Сказав это, Уна спокойно развернулась и медленно, хотя в ногах зудело от желания броситься бежать, направилась к выходу из отделения.

Глава 27

– Опишите мне, мисс Келли, ваши наблюдения относительно этой пациентки!

Уна моргнула и тряхнула головой, пытаясь сосредоточиться. В отделении было тихо, его слегка освещали рассветные лучи солнца. В воздухе витал сладковатый, с нотками ореха, запах овсяной каши, шедший из кухни. В печи трещал огонь. И все же Уна поежилась от холода. Она отложила салфетку, которой протирала лицо и руки пациентки, и повернулась к старшей медсестре.

– Простите?

– Представьте себе, что я врач, совершающий утренний обход, и вижу эту пациентку впервые. Что вы мне о ней расскажете?

– Пульс нормальный. Жара нет. Озноба тоже. Дыхание…

– С самого начала, пожалуйста! Запомните: есть очень много фактов, пусть даже незначительных на первый взгляд, которые может сообщить доктору только медсестра!

Уна кивнула.

– Это миссис Рикер. Ей тридцать девять лет, замужем…

– Встаньте, пожалуйста, мисс Келли! Вы должны разговаривать с врачом только стоя.

Уна сглотнула и встала. Она, конечно, очень радовалась, что теперь будет под началом сестры Смит, а не этой грымзы Хэтфилд, но ее строгие требования уже начали утомлять.

– Это миссис Рикер, ей…

Следующие пять минут Уна рассказывала все, что помнила о пациентке: общее состояние, вес, употребление алкоголя, ее предыдущие заболевания и состояние здоровья родственников. Описала кожу пациентки: цвет, потливость, расположение и длительность высыпаний, красноту и отечность. Описала характер и частоту ее пульса и дыхания.

– А пищеварительный тракт? – строго спросила старшая медсестра, когда Уна закончила. – Вы забыли рассказать о том, какой аппетит у пациентки и как часто она употребляет жидкость, про стул и наличие камней или глистов в нем.

– С этой стороны не было ничего примечательного, и я подумала…

– Не вам решать, что важно, а что нет. Ваша задача – дать врачу как можно больше информации о пациенте, а он уже сам решит, на что обратить внимание.

Уна потупилась и кивнула головой. Когда она рассказывала врачам о новом пациенте, ей часто казалось, что ее совсем не слушают. Порой врач короткими взмахами руки подгонял ее, явно давая понять, что не нуждается во всех этих подробностях. Но Уна знала, что с сестрой Смит лучше не спорить.

Она надеялась, что допрос уже окончен, но не тут-то было: как только сестра Смит вознамерилась идти дальше по своим делам, пациентка слегка кашлянула – и это повлекло за собой новую серию вопросов о характере, частоте и продолжительности этого «тревожного симптома». Уна отвечала на вопросы с трудом. Ее мысли сегодня утром были совсем не здесь, поэтому она не могла толком вспомнить, кашляла ли утром новая пациентка.

После очередной лекции на тему важности неустанного наблюдения за состоянием пациентов сестра Смит поручила Уне выколотить одеяла на балконе. То отделение, куда Уну перераспределили – двенадцатое, – было женским и находилось на втором этаже. Здесь было пять больших окон, которые выходили на узенький балкон.

Уна подняла одну из оконных створок и вылезла на балкон с одеялами. Холодный утренний ветер ударил в лицо. Туман поднимался с реки и полосами медленно вползал на лужайку. С момента появления в больнице Бельвью копов в связи с подозрительным самоубийством в отделении для душевнобольных прошло пять дней. Уна все это время была начеку, ожидая, что они придут снова. Но пока они не возвращались. Уна следила и за новостями в газетах. Похоже, того, что заплатил копам смотритель О’Рурк, оказалось недостаточно, и информация о происшествии все же просочилась в прессу. В «Нью-Йорк уорлд», например, вышла статейка с кричащим названием «Загадочное самоубийство в отделении для душевнобольных больницы Бельвью». Но там ничего не говорилось о том, что копы ведут расследование. Журналисты высказали версию, что бедняжка повесилась на кожаном ремешке, который ее соседка по палате – та, что мнит себя птичкой, – приняла за длинного червя и съела.

Слухи, бродившие среди персонала и пациентов больницы, были не такими абсурдными. Прачки полагали, что она повесилась на туго скрученной простыне, а потом ее соседки по палате просто взяли эту простыню, чтобы заткнуть ею щели в окнах, ведь в отделении жуткие сквозняки. Другие считали, что ночной санитар нашел ее мертвой и уничтожил все доказательства самоубийства в надежде, что все спишут на естественную смерть. Как бы то ни было, санитара, что дежурил той ночью, уволили на следующий же день за халатность.

Уна вытряхивала одеяла и развешивала их проветриваться на перилах. С каждым днем о происшествии говорили все меньше. Так почему оно не шло у нее из головы? Копы приходили не за ней и вряд ли вернутся снова. Обычное самоубийство. Даже «Нью-Йорк уорлд» не выдвинула никаких других версий, а журналисты те еще охотники до всякой грязи. Уна здесь по-прежнему в безопасности. Ее план залечь на дно сработал прекрасно. Все видят в ней только добрую, отзывчивую и скромную девушку из штата Мэн, желающую стать медицинской сестрой.

Все, кроме, возможно, той санитарки из отделения для душевнобольных. Ее Уна боялась не меньше копов. Расправив последнее одеяло, Уна решила еще немного постоять на утренней прохладе. Люди довольно часто принимают незнакомцев за своих знакомых, и воры пользуются этим, некоторые даже строят свою работу исключительно на том, что втираются в доверие к человеку, утверждая, что давно знают его. Они сначала разузнают о человеке что могут – где родился, где учился, откуда родом, – а потом подстерегают на улице и бросаются ему на шею, словно давние друзья. И вместо того, чтобы сказать «я вас не знаю!», люди смущаются и покупают вору выпивку. Через пару часов они уже уверены, что действительно были с ним знакомы, и одалживают десять, пятнадцать или даже двадцать долларов на лекарства для «несчастного больного ребенка», после чего «старый друг», естественно, исчезает навсегда.

Может, санитарка пыталась провернуть такой трюк? Но какая ей от этого выгода? Может, она просто ошиблась? Уна никак не могла успокоиться. А надо было – иначе она будет слишком рассеянной и вылетит отсюда в два счета. Санитарка ведь так и не вспомнила, где и когда ее видела. И даже если вспомнит – Уна станет все отрицать. И кому поверят – этой неопрятной полупьяной санитарке или благовоспитанной девушке?

Уна залезла через окно обратно в палату, закрыла окно и пошла греть руки к печи. Все, хватит посторонних мыслей! Чистота в палате, питание и стул пациентов, их кашель – хлопот и без того хватает. Уна уже собиралась было вернуться к работе – но тут ее взгляд упал на трепещущий огонек за дверцей печи, и она снова вспомнила ночь убийства Бродяги Майка. Огонек спички, зажженной Дейдре, трепетал точно так же. Она никак не могла отделаться от мысли, что Бродягу Майка и эту бедняжку в отделении для умалишенных убили одним и тем же способом. Санитар сказал «ремень»? Но именно ремень она и увидела на шее Бродяги Майка. Или ей это просто так показалось… Все