Ангел с черным крылом - Аманда Скенандор

Эти слова ударили Уну, словно полицейская дубинка. Она почти всю свою сознательную жизнь только и делала, что кем-то притворялась. Но она все же кивнула в ответ.

– Просто надо было принимать его таким, какой он есть. И к чертям собачьим общественное мнение.

При этих словах Эдвин вздрогнул.

– Ой, простите за грубость!

– Ничего, переживу.

На его губах мелькнула улыбка.

– Иногда я ловлю себя на мысли, что сожалею о том, что…

– О чем?

– О том, что мне не хватает смелости быть самим собой.

– Вы не хотите быть врачом?

– Хочу, желаю всей душой, но не таким, каким меня хотели бы видеть мой дед или доктор Пингри. В следующем месяце в Филадельфии будет симпозиум на тему разработанных доктором Листером принципов асептической хирургии. Я…

Эдвин осекся и виновато посмотрел на Уну.

– Ой, простите, вам же это совсем не интересно…

– Наоборот! Очень даже!

И он рассказал ей подробно о докторе Листере и его методах, и о том, что доктор Пингри не хочет отпускать его на этот симпозиум. Глаза его горели, когда он излагал ей все это. И Уна вдруг поняла, что слушает с неподдельным интересом.

– Так просто берите и поезжайте, – выпалила Уна, как только он закончил свой рассказ. – И к чертям собачьим мнение доктора Пингри!

Эдвин засмеялся.

– А вы не будете по мне скучать?

– Скучать по вас? – Уна делано ахнула. – И что вы о себе возомнили, доктор? Да я бы даже не заметила вашего отсутствия!

Эдвин театрально схватился за сердце.

– Ах, мисс Келли, эти слова убивают меня!

И они расхохотались. Как же быстро забываются все тревоги дня рядом с ним! И сестра Хэтфилд, и Бродяга Майка, и копы – все это забыто, хотя бы на несколько мгновений. Как просто… и как опасно!

Но вот он перестал, наконец, смеяться и подошел к ней на шаг ближе. Руки его без конца теребили пуговицы и лацканы, пока он не спрятал их снова в карманы. Взгляд его вновь забегал по сторонам. Он поцелует ее сейчас? Она не позволит ему. Тот поцелуй на озере был ошибкой. Нелепая беспечность. Она не может позволить себе допустить ее снова. Только почему губы ее замерли в ожидании?

Однако, к ее облегчению и разочарованию, Эдвин не стал подходить ближе.

– Шутки в сторону, мисс Келли. Я очень надеюсь, что вы позволите мне увидеть вас снова. Ухаживать за вами. Тайно, естественно. Я ни в коем случае не хочу вас скомпрометировать.

Уна удивленно заморгала. Она была готова к попытке повторить поцелуй. Но это? Она спрыгнула с конторки и отошла подальше от Эдвина.

– Зачем вам это?

– Потому что вы – самая очаровательная из всех женщин, которых я когда-либо встречал. Добрая, острая на язык и с прекрасным чувством юмора. Вы постоянно возражаете мне, вместо того чтобы бездумно и покорно поддакивать.

Тем временем Уна продолжала пятиться назад, пока не оказалась зажатой между конторкой и чаном с какой-то резко пахнущей жидкостью.

– Это все не про меня.

– Вот, видите, вы и сейчас возражаете.

– Я не могу! – простонала Уна, но без особой убедительности.

– Вам не нравлюсь лично я или необходимость часто врать?

– Не вы, конечно, – отозвалась Уна прежде, чем успела обдумать свои слова. – Вы… тоже весьма очаровательны, но я…

Он снова набрался смелости и сделал шаг к ней.

– Тогда умоляю вас, дайте мне шанс! Если, конечно, необходимость держать наши встречи в тайне не настолько претит вам.

Ладони Уны вмиг вспотели, а во рту пересохло, словно она была поймана с поличным при краже в особо крупных размерах. Разум уверял ее, что ей надо засадить этому самонадеянному доктору коленом промеж ног и бежать. Но сердце ее желало только одного – чтобы он подошел еще ближе. Она снова хотела ощутить вкус его свежего мятного дыхания и от всей души желала быть именно такой женщиной, какой он ее себе представлял. Еще пара шагов – и он снова поцелует ее. Все тело Уны застыло в трепетном оцепенении. Но вместо поцелуя он нежно сжал ее ладонь.

– Прошу, вас, умоляю, скажите да, мисс Келли!

– Уна!

– Уна…

Он произнес ее имя медленно, словно смакуя глоток дорогого вина.

– Значит, да?

Она не может позволить себе расслабляться ни на секунду. Недавнее появление копов напомнило ей об этом. А Эдвин с его чарующей улыбкой, слишком идеальными белыми зубами, теплыми и нежными прикосновениями… Он вскружит ей голову. Это опасно. Слишком опасно. Уна отдернула руку и протиснулась мимо него к двери.

– Нет, доктор, я не могу, простите. В моей жизни и без того слишком много тайн.

Глава 29

Уна понимала, что мысль о причастности санитарки из отделения для душевнобольных к убийству Бродяги Майка, скорее, абсурдна. Пожалуй, даже бредовая. Эти две смерти никак не связаны друг с другом.

Но все же Уна никак не могла перестать думать на эту тему. Ей просто необходимо было получше рассмотреть ту санитарку. Следующим утром, пока все ученицы протискивались в демонстрационный зал на очередную лекцию по правилам наложения бандажей, компрессов и постановке примочек, Уна выскользнула через заднюю дверь и побежала в сторону главного корпуса больницы. Предварительно она взяла с Дрю обещание, что та покажет и расскажет ей вечером все, что она пропустила.

– А что, если одна из старших медсестер заметит твое отсутствие и спросит меня, где ты? – недоумевала Дрю.

– Ну, скажи им, что я заболела.

– Я не буду врать…

– Это не ложь. Это просто преувеличенная правда. У меня действительно голова раскалывается с самого утра. К тому же если ты не сама придумала, то не считается.

Дрю скрестила руки, явно не убежденная.

– Ну пожалуйста! Я обещала одной пациентке прийти, чтобы попрощаться с ней перед выпиской. У нее очень тяжелая жизнь…

У Уны как-то странно пересохло в горле, и каждое слово давалось ей с трудом.

– Да и со здоровьем у нее… Камни везде: в почках, желчном пузыре… и даже простате!

– Простате? Ты же вроде сказала, что это женщина…

– Ну… да… Вообще-то, это гермафродит…

Сказав это, Уна облизала свои пересохшие губы и шумно сглотнула.

– Я же говорю – человек с тяжелой судьбой. Она очень расстроится, если я не приду. У нее может даже случиться рецидив!

Дрю нехотя согласилась.

И вот Уна идет мимо рабочих, строящих новую проходную, и пересекает лужайку. Во рту у нее по-прежнему сухо. Надо было попить кофе или хоть водички глотнуть перед выходом. Ложь не всегда давалась ей легко. Поначалу она вообще вся дрожала и мямлила так, словно говорит с набитым ртом. Но это было давно, больше десяти лет назад, когда она была еще совсем ребенком. Сейчас она уже профессиональная взрослая воровка, и во вранье она тоже успела наловчиться. Она ведь обманывает Дрю с самого первого дня. Так какая разница, если будет одной маленькой ложью больше?

Оголенные деревья и кусты обрамляли лужайку. По жухлой траве шли, пересекаясь, тропинки: к различным отделениям, главному зданию и причалу. Несколько пациентов ковыляли на костылях или сидели на скамеечках. Но зима была довольно холодной, и большинство из них оставались в палатах. Уна нашла скамейку возле отделения для душевнобольных. Та была спрятана за большим разросшимся кустом. Слегка склонившись влево и вытянув шею, она могла наблюдать за задним крыльцом этого отделения, которое и было выходом из его женской части.

Уна достала из кармана книгу и сделала вид, что увлечена чтением. В последнее время она то и дело выглядывала на лужайку из окна своего двенадцатого отделения, чтобы посмотреть, не вернулись ли копы. И успела заметить, что та санитарка часто выскакивает на крыльцо, чтобы тайком глотнуть из своей фляжки. Так что теперь надо просто немного подождать. Если бы ей только удалось разглядеть лицо этой санитарки при дневном свете, она сразу смогла бы определить, встречались ли они когда-то раньше – будь то в трущобах или в ту злосчастную ночь убийства Бродяги Майка.

Не прошло и пары минут, как Уна услышала скрип двери. На пороге крыльца появилась санитарка. Уна подняла голову от книги, вытянула шею и стала разглядывать