Словенская Русь - Николай Васильевич Соколов

– Так что, смириться?! – возмутился сосед. – А если он еще что-нибудь придумает? Нет! Пока не поздно, мы должны заставить руского князя с нами считаться.

Невнятная позиция Всемысла вынудила Окула искать себе в этом деле другого соратника. Организовать нападение в одиночку он не мог из-за отсутствия денег и необходимого количества людей, а их требовалось не менее пятидесяти человек.

Перебрав всех ближайших и дальних соседей, Окул остановился на волховском сударе Гостимиле, который приходился ему дальним родственником. Они не были близки, но Гостимил, как и он, занимался добычей соли на продажу и тоже пострадал от запрета руского князя.

Волховский судар встретил родственника гостеприимно и с явным сочувствием выслушал все его обиды на Рюрика. Но на предложение Окулы организовать нападение на руских солеваров Гостимил сразу заявил, что заниматься такой чепухой он не намерен.

– На место убитых привезут новых. И ты зря надеешься, что Рюрик когда-нибудь станет с нами считаться. Мы для него чужие, как и он для нас. Я за более решительные действия в отношении руского князя.

– За его убийство что ли?!

– И замену на Вадимира. После Буревоя только он будет учитывать наши интересы. Мы допустили большую ошибку, утвердив князем Ладомира.

Мстинский судар хотел напомнить о расправе сына Будогоста над Тихомиром, но не стал. Ему подумалось: когда они помогут Вадимиру прийти к власти, юноше придется забыть старые обиды. Окулу лишь смущало, захочет ли тот становиться князем и что у Рюрика были младшие братья.

– На счет согласия можешь не беспокоиться, – заверил родича хозяин. – А с братьями руского князя будем разбираться позже.

– А как быть с его варягами?

– Договор с ними заканчивается весной, а вот с варяжским князем Мстивоем придется как-то мириться.

Уверенность и убедительность Гостимила подействовали на Окула, и он согласился поддержать родственника. Судары договорились, что весной все их сторонники должны приехать в Ладогу как будто для уплаты податей и торговли с приплывшими из-за моря купцами. А там они уже примут окончательное решение.

– Сейчас у Рюрика не более двух сотен варягов, – размышлял вслух Гостимил. – А в самой крепости и того меньше. Но к лету их численность может увеличиться. Поэтому надо действовать, не мешкая. Я еще раз переговорю с Вадимиром, а тебе придется встретиться с сударами.

Такое распределение ролей гостю не понравилось: за оставшийся месяц он успевал побывать только у двух-трех человек. Об этом Окула заявил родственнику, рассказав о поездке к Всемыслу и о невнятной позиции добростского судара.

– Хотя его убытки от запрета на добычу соли не меньше, чем мои. Так что уговорить сударов будет не просто.

Его опасения заставили Гостимила взять на себя переговоры с сударом Хитроем. Он рассчитывал, что удастся быстро убедить племянника Ладомира отомстить за подлое убийство всей семьи вельского судара.

– А ты поезжай к Вышеславу, – посоветовал он Окуле. – Надеюсь, старик захочет поквитаться с Рюриком, устроившим убийство его двоюродного брата.

Глава двенадцатая

За зиму Рюрик обжил построенный в крепости терем, куда переселился из старой княжеской усадьбы. В крепость, где постоянно находилась сотня куршей во главе с братом жены Клеком, переместились главные склады с продовольствием и собранными податями, а также княжеская казна.

Благодаря полученным от Кудри деньгам рускому князю удалось избежать голода и своевременно погасить недовольство среди варягов. Осенью часть из них возмутились, что в отличие от работников, набранных для возведения крепости на стороне, им не оплатили строительные работы.

Однако сильнее всего руского князя беспокоило окончание договора с нанятыми на два года варягами. Пятисотник Громир уже известил, что большинство его людей намерено уехать домой. Рюрику пришлось отправить на Белое озеро свирского воеводу Крута, который должен был дождаться там возвращения из Биармии Синеуса.

Самое скверное заключалось в том, что примеру воинов Громира могли последовать другие наемники. В распоряжении только Трувора находилось две сотни таких варягов, и рускому князю сейчас было некем их заменить. Даже в самой Ладоге многие поговаривали о возвращении домой.

– По моим расчетам, за собранные меха, воск и мед мы можем получить около ста пятидесяти гривен, – доложил тиун Фаст, когда Рюрик велел ему прикинуть будущие доходы. – Почти столько же должны уплатить словенские судары. Так что вместе с торговыми пошлинами общая сумма доходов в следующем году составит четыреста или четыреста пятьдесят гривен.

– Этого едва хватит на обеспечение и оплату трех сотен варягов. Нам же надо хотя бы семьсот воинов.

– Военные действия почти закончились, и мы можем уменьшить годовую плату до шестидесяти кун, – предложил княжеский тиун. – Не захотят остаться русы и курши, наберем воинов из местных жителей.

– Но на их вооружение тоже потребуются деньги! Надо что-то другое придумать.

Фаст хотел предложить заняться торговлей с хазарами, как ему советовал приезжавший недавно в Ладогу мстинский тиун Войнег, но пришедший Клек доложил о приезде гонца с Белого озера, и Рюрик приказал его немедленно привести.

Вошедший в палату седой воин, низко поклонившись, сразу признался, что приехал с дурной вестью из Биармии:

– Из двухсот воинов преследовавшей кривичского воеводу Кура дружины на Белое озеро вернулось только сорок человек. Они рассказали, что, не догнав за лето беглецов, Синеус остался там зимовать, но кривичи объединились с местными жителями и осадили построенный нашими острог. Надвигался голод, и твой брат решил пробиваться на Белое озеро, но в одной из стычек был тяжело ранен и вскоре умер.

– Где его похоронили?

– Тело Синеуса сожгли, а прах забрали с собой. Громир велел передать его тебе, – гонец указал на мешок с небольшим коробом. – Долю твоего брата из привезенных дружинниками мехов он отдаст тебе сам, когда приедет в Ладогу.

– Передай прах моего брата криве Дабору, – приказал Фасту опечаленный князь. – И подготовьте все для похорон.

Короб с прахом Синеуса захоронили на следующий день под невысоким холмиком рядом с построенным на берегу Волхова святилищем Перуна. Там же устроили и тризну по брату руского князя, восхваляя его мужество и смелость.

Гибель брата Рюрик воспринял тяжело, совсем не представляя, как сообщит о случившемся матери. Гнетущее настроение князя затянулось на несколько дней, пока в Ладогу не приехал выразить ему соболезнования двоюродный брат Вадимир.

Прежде чем согласиться возглавить заговор, сын Будогоста решил воспользоваться случаем и еще раз повидаться с Рюриком. Вадимир надеялся, что после гибели Синеуса руский князь что-нибудь ему предложит, но тот лишь сухо поблагодарил родственника за соболезнования.

Возмущенный холодным приемом сын Будогоста быстро покинул княжеский терем и только у крепостных ворот вспомнил, что собирался повидаться с тиуном. А