Дантал - Абай Тынибеков

что за горой простирается безводная даль. Самое тяжёлое для них начиналось только теперь. В гору подниматься не стали, обошли её по правому склону. С наступлением зари скрылись в её тени, с интересом разглядывая искрящуюся вершину. К скудным остаткам пищи не притрагивались, стараясь сберечь их как можно дольше, насыщаясь вкусной студёной водой.

– Что будем делать дальше? – Гром присел рядом с Форкисом, утирая пот на лице.

– Нужно отдохнуть и двигаться к морю. Там наше спасение. Обратной дороги нет. Ты это знаешь, – спокойно ответил тот.

– Без воды трудно будет нам. Смотри, как все утомились. В дневную жару будет ли где укрыться в пути? Знать бы, как далеко оно, это море, легче идти было бы, – тихо рассуждал Гром.

– Оставаться здесь долго тоже нельзя, силы потеряем. Возьмём воды сколько сможем. Видишь, под камнями трава пробивается? Нужно как можно больше нащипать сочной листвы и хотя бы наполовину заполнить ею бурдюк с водой. В дороге, когда кончится питьё, можно будет получать влагу из зелени, разжёвывая её. Она и пищей вроде как будет. Другого выхода нет, – Форкис вздохнул и откинулся на спину.

В этот день впервые все крепко спали. Ночь преподнесла сюрприз в виде ясного звёздного неба. Определив направление, от которого, как выяснилось, они отклонились немного на юг, тронулись в путь, стараясь пройти без остановок ещё большее расстояние, нежели до сих пор. Шли молча, не сбиваясь с темпа, взятого Форкисом. В полночь немного отдохнули, дружно растянувшись на тёплой земле, расслабляя натруженные тела. Тяжёлый мешок с водой теперь подвязали к прихваченным жердям и несли по очереди попарно, забросив на плечи, словно поверженного на охоте зверя. Так было легче идти.

Ближе к рассвету шедший прямо за Форкисом Дантал, не заметив его внезапной остановки, налетел на него, едва не сбив с ног. Тот даже не обернулся, лишь поднял руку, призывая к тишине. Все замерли. Уже через мгновение они уловили отдалённые и поначалу странные и непонятные звуки. Вслушавшись внимательнее, они не поверили своим ушам. В воздухе разносились крики чаек, так похожие на людские голоса.

* * *

Помня в мельчайших подробностях неоднократно услышанный рассказ помощника Прета Лисиппа о местонахождении их корабля в тот далёкий день, когда при купании произошло нечто странное с его хозяином, Диагор привёл своё крепкое судно к месту, где, по его мнению, всё и случилось с его другом. Уверенность в том, что он не ошибся, исходила и из подсчёта дней, пройденных по морю, о которых он знал точно, и из общего вида местности, отличавшейся тем, что у прибрежной песчаной полосы только здесь из воды выступало несколько скал.

Третий день, сбросив в прозрачную воду грузы-якоря, он стоял в небольшом отдалении от берега, заставляя ныряльщиков подолгу находиться в воде и велев им внимательно осматривать донное пространство, желая скорейшего обнаружения останков якобы затонувшего в этом месте судна. Шло время, но ничего приметного обнаружено не было. Решительно настроенный на сколь угодно долгое пребывание в этой безжизненной части моря, уверенный в успехе своего предприятия, старый купец продолжал поиски, впервые находясь вдали от родных земель отнюдь не по торговым делам. Прохладные облачные ночи сменялись жаркими солнечными днями. Двое его самых опытных помощников попеременно возглавляли группы пловцов, каждый стремился первым найти хоть что-то схожее с творением человеческих рук либо хотя бы отдалённо напоминающее его следы, но пока это им не удавалось: повсюду царило божественное и дикое творение.

И в этот день с самого утра Диагор с нетерпением ожидал пловцов, которым поручил осмотреть подводное предгорье. Стоя у самого борта, он внимательно всматривался в сторону берега, где один за другим выныривали его люди и вновь, глотнув воздуха, погружались в воду. Узкая песчаная полоса золотилась искрящейся лентой между голубой водной гладью и каменистым рядом розоватых гор. Яркие, очень необычные цвета радовали глаз, очаровывая удивительной первозданностью и буйством красок.

Чайки всё чаще пролетали над пловцами, опускаясь на миг возле них и тут же вновь взлетая с пойманной рыбой – видимо, потревоженной людьми и всплывшей на свою беду ближе к поверхности. Птицы громко шумели, наполняя округу пронзительными криками, очень схожими с истеричным людским смехом. От такого многоголосья средь морского безмолвия поначалу всем было не по себе, оно раздражало и нервировало команду. Но со временем отношение к будоражащим звукам стало терпимее. Более того, своим близким и постоянным присутствием чайки скрашивали довольно унылое и однообразное существование в дни стояния на якоре. Людям стало казаться, будто корабль странным образом находится в гуще базарной площади, где ведётся оголтелая торговля.

Вскоре ныряльщики дружной группой размашисто поплыли в сторону судна, при каждом гребке тихими всплесками рассекая лёгкую морскую рябь, блестя бусинками влаги на загорелых плечах. Первым поднялся помощник. Немного отдышавшись, он сообщил хозяину, что обнаружил вход в подводную пещеру и подробно описал и его размеры, и местонахождение. Отпустив его на отдых, Диагор остановил следующую группу пловцов, уже готовую броситься в воду. Ему следовало обдумать все дальнейшие действия, так как это открытие помощника подтверждало истинность случившегося с Претом и значительно повышало шансы на скорую встречу с диковинными существами, в свою очередь, требуя особой осторожности.

Пройдя на корму, Диагор в глубокой задумчивости присел на своё излюбленное место. Солнце крепко припекало, мешая своим жаром спокойному и стройному течению его мыслей, отчего внезапно возникшее в нём возбуждение плавно превратилось в подобие вялой апатии, разжижавшей собой остроту восприятия долгожданного открытия. Ополоснув руки и освежив лицо прохладной водой, Диагор усилием воли заставил себя полностью расслабиться, дабы не допустить в душу ненужной тревоги, а в тело излишней суеты и не тратить понапрасну свои силы на сопротивление охватившему его глупому состоянию, понимая, что оно очень скоро сменится в нём привычным трезвым порядком.

Он встал, облокотился на борт и взглянул в глубь воды. Множество пёстрых рыб, больших и малых, проплывали под днищем корабля, наполняя невероятную и всегда ощущаемую морскую мощь своим безмолвным, но жизнеутверждающим присутствием.

«Надо же! – вдруг подумалось ему. – Эти рыбы, сотни лет проживая средь водных просторов, плодясь и умирая в них, никогда не узнают о нас, своих вечных соседях, о том, что мы существуем всегда рядом с ними. Лишь хрупкая и едва ощутимая граница в виде тонкой пелены на поверхности водной глади отделяет их мир от нашего, но только нам предоставлена возможность проходить сквозь неё. Нам доступно вторжение к ним. Им же к нам – никогда. И вся причина такой связи заключена в уме, коим обладаем