12 апостолов блокадного неба - Марина Викторовна Линник

вы – их ушами, – произнес старшина, знакомя со своими подчиненными. – Вам уже предварительно объяснили, чем вы будете заниматься, и даже продемонстрировали это на практике. Позвольте мне еще раз напомнить изложенное для закрепления знаний. Итак, приборы, с которыми предстоит работать, состоят из системы металлических труб различного диаметра, соединенных с наушниками, позволяющими уловить гул приближающихся самолетов противника: шум мотора мессера или юнкерса. Как я уже вчера упомянул, звукоулавливатель может быть по-настоящему эффективен лишь тогда, когда им управляет человек не просто с превосходным слухом, а с уникальным. Потому что звук необходимо не только услышать, но и четко его идентифицировать, то есть определить, на каком удалении от города находятся вражеские самолеты. Понятно?

– Так точно, – хором отозвались бойцы, стоявшие перед ним по стойке смирно.

– И все мы… товарищ капитан, я, штаб и весь город надеемся, что вы научитесь не просто обнаруживать приближающиеся самолеты противника, а на слух определять их тип, высоту, на которой они летят, а также расстояние до них.

– Товарищ старшина, разрешите обратиться, – произнес Иван Скоробогатов.

– Разрешаю, слушаю вас.

– А разве нельзя увидеть приближающиеся самолеты противника? К чему эти установки?

– Можно, конечно. Но не в нескольких десятках километров от города. Когда мы их замечаем, зачастую силы ПВО оказываются не готовы к их визиту. А ночью угроза и вовсе может стать невидимой на фоне темного неба. Разумеется, мы ставим прожекторные поля на подлете к большим городам, но с «Прожзвуком», или, как мы назвали его, «Слушай небо», наша оборона станет значительно эффективнее. Запомните, это огромная ответственность. От вашего тонкого слуха зависят тысячи жизней. Если вы пропустите звуковое предупреждение или уснете на посту, погибнет много людей. Никогда не забывайте об этом! Все понятно? А теперь за работу!

В течение десяти дней слепые музыканты, не щадя сил, пытались не только определить тип приближавшихся самолетов по звуку мотора, но и вычислить расстояние до цели. Расчеты ЗТ‑2 поворачивали трубы установки в разные стороны, а слухачи вслушивались в небесные просторы в поисках опасности. Вскоре, обладая острым слухом и гибким умом, незрячие быстро научились отличать советские самолеты от немецких, устанавливать их тип и обнаруживать цели на большом расстоянии. Различать можно цвета, запахи, вкус, звуки, лица… А если вы хотите отразить отличие одного предмета (или, допустим, человека) от другого, в дело вступает глагол «отличать». Пункту управления оставалось только рассчитать высоту полета и расстояние до них. Самым сложным было распознать звук моторов в хаосе артобстрела. В те минуты незрячие до предела напрягали слух, чтобы отделить звуки, принадлежащие вражеским самолетам.

Перед первым самостоятельным дежурством Пётр Петрович не мог сомкнуть глаз. Он вновь и вновь мысленно возвращался к семье соседей, задавая себе вопросы о том, вправе ли он был оставить истощенных женщин одних, лишив поддержки.

«Как они там? Что стало с Таей? Жива ли? А Зина… Продолжает ли она ходить на дежурства со Светланой? Налеты фашистской авиации и обстрелы участились. Не погибли ли они под развалинами дома, исполняя свой долг? И Вера Дмитриевна, судя по голосу, в последние дни была обессиленной. Зина не раз делилась со мной тревогой за мать: ее нездоровый вид, болезненная худоба и потухший взгляд красноречиво свидетельствовали о болезни. Переживет ли она эту зиму?» – терзался он, ворочаясь с боку на бок.

Три часа отдыха пролетели незаметно.

– Пётр Петрович, вы готовы? – услышал он голос своего напарника Андрея. – Нам пора…

Глава 11

«20 января 1942 года, 132‑й день блокады. Неделю назад умерла Тая. Мы с мамой оказались бессильны похоронить ее, а заплатить за услугу нечем. Все, что могли, продали еще в декабре… Мы закопали ее в снег на кладбище. Сегодня, придя навестить могилу, увидели, что кто‑то выкопал тело и отрезал от него мягкие ткани… Люди утратили человеческий облик. В слезах мы упросили захоронить останки нашей девочки в общей могиле. Прости нас, родная! Мы так виноваты…

Число жертв голода стремительно растет: в первой половине января все неработающее население лишилось продуктов по карточкам. А выдаваемые буханки рабочим и служащим уже перестали походить на хлеб. Власти опасаются эпидемии, которая может разразиться весной, и поэтому мое отделение отправили собирать покойников с улиц, дворов, подъездов, где они лежат штабелями без гробов, зашитые в одеяла или простыни. Мне так страшно, но выхода нет. Погрузив тела в машину, мы садимся на них и отправляемся к кладбищу. Что я чувствую, сидя на трупах? Ничего. Я стараюсь отключить сердце и не думать о тех, на ком сижу. Все потому, что знаю: сегодня я везу их, а завтра… завтра, возможно, вот так же повезут и меня.

Сегодня температура опустилась до минус тридцати трех градусов. Печальную картину представляет наш любимый город. Все вымерло. У нас совсем нет питьевой воды. Из-за лютых морозов лопнули трубы. Я несколько раз обошла район с ведром, но вернулась ни с чем. Мы остались без капли воды. С трудом насобирали немного снега на суп, мне и маме пришлось остаться неумытыми и без чая. Узнав о проблемах с водой, немцы начали засыпать город зажигательными бомбами. Пожарные пытаются потушить огонь, но воды нет. Обессиленные от постоянного недоедания, они вместе с бойцами комсомольского противопожарного полка вынуждены лезть на крыши и разбирать горящие конструкции, сбрасывая их вниз, чтобы потом засыпать снегом. Но мы не сдаемся! Мы верим, что Ленинград устоит, выдержит. Что люди, такие же мужественные, как Пётр Петрович, защищают нас. Поэтому мы не можем подвести их».

25 января командующий Западным фронтом генерал армии Георгий Константинович Жуков доложил в Ставку: «Наступление правого крыла Западного фронта, утратившее свою ударную силу, постепенно угасает. Сегодня наши войска достигли новых, тщательно укрепленных немецких позиций на линии Погорелое Городище – Дурыкино – Шанский Завод и остановились. За две недели упорных боев мы продвинулись на сорок – пятьдесят километров, настойчиво тесня противника кровопролитными фронтальными атаками, но выдохлись. Попытка прорвать подготовленную оборону силами всего двух армий не увенчалась успехом. И хотя до Сычёвки по прямой оставалось всего около пятидесяти километров, преодолеть это расстояние и соединиться с войсками Конева нам не удалось».

В то же время в Берлин пришли тревожные вести от начальника генерального штаба сухопутных войск Германии генерал-полковника Франца Гальдера: «Стоят сильные морозы… Общие потери сухопутных войск, действующих на Восточном фронте, если не считать больных, с 22 июня 1941 года по 20 января 1942 года составляют восемьсот восемьдесят шесть тысяч шестьсот двадцать восемь человек…»

В начале января 1942 года