12 апостолов блокадного неба - Марина Викторовна Линник

Красная армия предприняла первую попытку прорыва блокады. Войска Ленинградского и Волховского фронтов отделяло лишь двенадцать километров. Однако немцам удалось создать на этом участке непроходимую оборону, в то время как силы Красной армии оставались еще довольно ограниченными. Солдаты, атаковавшие блокадный периметр со стороны Ленинграда, были изнурены до предела.

В конце января, несмотря на временную приостановку наступательной операции из-за нехватки боеприпасов, наша армия существенно улучшила свои позиции, что вызвало ярость со стороны противника, который понес большие потери как от затяжных боев, так и от трескучих морозов. Тем не менее брошенные в район Мясного Бора дополнительные силы немцев продолжали оказывать сопротивление и усиливать натиск. Стремясь вернуть утраченные позиции, немецкое командование распорядилось о массированном обстреле позиций и города, который иногда продолжался с небольшими перерывами до восьми часов в день. Теперь под огнем находились как производственные объекты, так и жилые дома.

В этой связи на работу слухачей возлагали большую надежду.

– Пётр Петрович, вы что‑то слышите? – спросил Андрей, поеживаясь. Стояла глубокая ночь. В морозном небе полыхало зарево пожаров после очередной бомбардировки. С позиций немцев не доносилось ни звука. Но все понимали, что временное затишье может обернуться яростным обстрелом. И самое главное – не упустить врага.

– Слишком тихо, – пробормотал Андрей, уставший сидеть в статической позе. – Я же прав? Наверняка эти гады что‑то задумали. Помяните мое слово.

– Андрюха, не болтай, – попросил слухач. – Нельзя отвлекаться ни на минуту. Иначе можно пропустить подозрительный звук, который может возникнуть в любую секунду.

– Ох, мне бы вашу собранность и выдержку. Поражаюсь. Неужели вы не замерзли?

– Замерз, – признался Пётр Петрович, уже давно переставший ощущать конечности. – Очень замерз. Но когда представляю, что за нами город, люди, спокойствие и жизни которых зависят от нас, вдруг становится теплее.

– У вас в Ленинграде родные?

– И да, и нет, – несколько замешкался с ответом слухач.

– А как это понимать? – задал вопрос любознательный паренек. – Что‑то я совсем не уловил.

– Я не знаю, где моя семья и что с ней. Родители жили под городом Остров. Когда его захватили, связь с ними оборвалась, а жена с дочкой… мы уже давно не живем вместе.

– Она бросила вас?

– Андрюха, ты задаешь слишком много вопросов, – отмахнулся от него слухач, помрачнев. – Давай лучше работать.

– Хорошо.

Корректор повернул трубы на сорок пять градусов и замер. Пётр Петрович напряг слух, стараясь уловить характерные звуки вражеского самолета. Сколько ночей подряд он и его товарищи-музыканты выходили на дежурство, вслушиваясь в небо, сидя или стоя на вышке, и передавали координаты корректорам, а те – прожектористам. Благодаря этой слаженной работе зенитчики с успехом сбивали вражеские самолеты, часто еще на подлете к городу, спасая жизни сотням людей.

– Слышу звук одинаковой силы, – прервал затянувшуюся паузу Пётр Петрович. – Летят.

– Немцы? – напрягся Андрей.

– Нет, наши. Кукурузники.

– А, понятно. Стало быть, наша 2‑я Ударная снова зажата в горловине между Мясным Бором и Спасской Полистью. Вот им и сбрасывают мешки с сухарями, махоркой и почтой.

– Продовольствие – это хорошо. А оружие? Чем защищаться и как прорываться к нашим без него?

– Может, вместе с едой? – предположил корректор.

– Постой! А что это за звуки? Поверни рупоры немного вправо.

Встревоженно вслушиваясь в небо, Пётр Петрович напрягся. Странный звук, раздающийся в наушниках, обеспокоил его. «Непонятно, – мелькнула у него мысль. – Не может быть. Как может лететь со стороны позиций противника… НАШ самолет? И враг не реагирует на них? Неужели они там все разом умерли?»

– Что… что там? – не выдержал Андрей, горя нетерпением. – Вы слышите что‑то?

– Слышу, но не могу объяснить себе, ЧТО я слышу. Мне показалось…

– А что вам показалось? – перебил его корректор.

– Да померещилось, что летит наш Пе‑2. Но вон оттуда – со стороны немецких позиций, которые, к слову, молчат, что весьма странно.

– Почему вы решили, что это наша «пешка»?

– А у нее характерный плавающий звук мотора, и все из-за того, что двигатели запускаются в разное время, поэтому частота вращения у них разная.

– Это не наш, – заволновался Андрей, почуявший угрозу. – Я же говорил, гады что‑то задумали… Давайте команду!

– Как это – не наш? Не может такого быть! Ты уверен? А вдруг мы ошибаемся и собьем своего? – усомнился Пётр Петрович. – Ты понимаешь, что из-за нас может погибнуть летчик?

– Уверен, слишком уж тихо сегодня. Неспроста фашисты не атакуют самолет, – произнес корректор. – Пётр Петрович, давайте команду! Нельзя терять ни минуты!

– А если ты неправ?

– Да прав, миленький, прав! Чего вы медлите? Да даже я уже слышу отдаленный гул. Скоро он будет совсем рядом!

– Хорошо, – немного поразмыслив, наконец согласился слухач. – Есть самолет! Повторяю, есть самолет!

Передав данные на пульт управления, Андрей похлопал по плечу Петра Петровича.

– Хорошая работа.

– Надеюсь, что да, – кивнул незрячий, услышав приказ начальника станции.

– Луч!

Пойманный ярким прожектором самолет тут же оказался в объятиях других лучей света. Ослепленный их блеском летчик не успел отреагировать и внезапно обрушил машину в штопор, стремительно понесясь вниз, к позиции роты. Взрыв разорвал тишину оглушительным грохотом, разметав вокруг щепки, обломки металла и опаленную хвою. Земля содрогнулась под ногами, а в воздух взметнулось облако черного дыма, пропитанного запахом керосина. Оглушенные взрывом солдаты, застигнутые врасплох, повалились на землю.

Очнувшись, они приподняли головы, вглядываясь сквозь дым и треск догорающих обломков. Санитары бросились к тем, кто нуждался в помощи, оказывая первую медицинскую помощь прямо на месте. Остальные же осторожно приближались к месту падения, опасаясь взрывов и разлетающихся осколков.

На месте падения зияла огромная воронка, окруженная покореженными деревьями и разбросанными деталями самолета. От машины почти ничего не осталось: лишь обгоревшие фрагменты фюзеляжа и крыльев бомбардировщика Пе‑2, свидетельствующие о страшном ударе. Пилота нигде не было.

– Что?! «Пешка»? Мы сбили собственный самолет? Вот черт! – пробормотал младший сержант. – За это по голове не погладят… Не зря товарищ капитан сомневался в решении штаба. По крайней мере, пока не появились слепые, мы не сбивали своих. Свалились инвалиды нам на голову, чтоб их… Но где пилот? Самолет же не мог сам лететь.

– Нашли, нашли! – раздался крик одного подчиненного. – Вот он… Ба, мать честная, так это… ФРИЦ!

Глава 12

Окоченевшие пальцы с трудом открыли дневник. Зина отрешенно глядела на угасающее в буржуйке последнее бревно, которое вчера с трудом удалось заполучить. Сколько она провела в этой тихой бездне, девушка не знала, так как время для нее перестало иметь значение. После событий, которые навсегда изменили ее жизнь, она исчезла в небытии. Потеряв опору, Зина впервые в