Крах дипломатического «Согласия» - Александр Владимирович Быков

«Мне еще не доводилось видеть такой нелепой войны, – позднее писал в мемуарах немецкий генерал Гофман. – Мы вели её практически на поездах и автомобилях. Сажаешь на поезд горстку пехоты с пулеметами и одной пушкой и едешь до следующей станции. Берешь вокзал, арестовываешь большевиков, сажаешь на поезд еще солдат и едешь дальше».

23 февраля небольшой отряд немецких мотоциклистов оказался на окраинах Пскова. Уже на следующий день гарнизон города, во много раз превосходивший нападающих, капитулировал.

25 февраля большевики оставили Ревель[19]. На очереди были Нарва и Петроград. В столице всем без исключения казалось, что остановить немецкую армаду уже невозможно.

Еще в ночь на 19 февраля Ленин и Троцкий телеграфировали в немецкий генеральный штаб о готовности немедленно подписать мир на немецких условиях, но германцы, понимая, что сопротивления нет, проигнорировали телеграмму и продолжили развивать наступление. В Петрограде началась паника.

В посольствах Антанты почти круглосуточно шли совещания.

«Троцкий попросил помощи у французской военной миссии», – докладывали на совещание у Линдлея.

– Мы также должны оказать помощь большевикам через нашу военную миссию, – поверенный в делах Великобритании выразительно посмотрел на Локкарта, – сможете довести это до Троцкого?

– Разумеется, – отвечал Локкарт, – означает ли это, что наша военная миссия во главе с генералом Пулем переходит в подчинение ко мне для решения последующих задач?

– Нет, – раздраженно ответил Линдлей, – не означает, Вам надлежит только довести это до большевистского руководства.

Локкарт в те дни предпринял очередную попытку де факто возглавить британскую дипломатию, но натолкнулся на ожесточенное сопротивление. Линдлей не знал, что делать в условиях немецкого наступления, но отдавать полномочия Локкарту, которого считал выскочкой, не хотел.

Смыслов, который провел на фронте больше полугода, в отличие от многих других понимал, что вести столь стремительное наступление малыми силами очень рискованно, и немцы фактически берут большевиков на испуг, стараясь как можно быстрее захватить новые территории. Если в их планах значится Петроград, то удержать его будет нелегко, разве только силами народного ополчения, поскольку армия как таковая была распущена Троцким еще в конце января. Как себя вести в этой ситуации, он не знал. Немцы были для подпоручика врагами, большевики тоже. Но кто из них больший враг?

В Петрограде на улицах обыватели открыто поддерживала немцев и ждали оккупации. Наверняка это те же люди, которые в 1914 году выходили на демонстрации в поддержку Сербии, которая, по большому счету, сама виновата в том, что Австро-Венгия предъявила ей ультиматум. Сербские власти открыто одобряли активность террористов на Балканах, проводя политику Великой Сербии и мечтая когда-нибудь отторгнуть от империи Габсбургов территории, населенные славянами.

Люди, которые сейчас хотели прихода немцев, четыре года назад сами громили Германское посольство и страстно желали начала Мировой войны. Кто же уверил их, что русский медведь легко раздавит Германию и союзников, теперь уже неважно. Горькое чувство разочарования уже захватило большинство населения. Патриотический порыв сменился пораженчеством. То и другое было одинаково плохо для страны.

Смыслов случайно узнал, что арестованные по делу о покушении на Ленина офицеры написали заявление с просьбой отправить их на фронт на защиту Петрограда, и Ленин его одобрил. Теперь и бравый артиллерийский подпоручик, и другие будут сражаться за интересы большевиков.

Смыслов задумался. А может быть, все-таки это интересы страны? Он не знал ответа, та и другая противоборствующие стороны казались ему отвратительными.

Служба в английской военной миссии была направлена в большей степени против главной угрозы – немцев. Большевики в конце февраля еще не воспринимались англичанами как зло, которое надо искоренить. Скорее отношение к ним было недоуменно-презрительным, как к ненадежным союзникам, изменившим однажды данной клятве.

Кроми, как его непосредственный шеф, говорили о том, что в стране есть здоровые патриотические силы, представители Антанты работают с ними, и когда лидер новой России будет найден, его поддержат всеми имеющими ресурсами, вплоть до военных. То, что это означало новую войну, Смыслов пока не думал. В Петрограде бытовало мнение, что при первой опасности большевики разбегутся, как депутаты разогнанного ими Учредительного собрания.

Подпоручик это мнение не разделял. Не для того Ленин брал власть силой, чтобы легко с ней расстаться. Значит, борьба с большевизмом будет долгой.

Кроми куда-то исчез, в военной миссии поговаривали, что он отправился для выполнения диверсионной работы в Псков. Диверсии должны хоть как-то замедлить продвижение немцев и дать возможность союзникам принять единую позицию по России, главный вопрос которой один – помогать большевикам против германцев или нет.

Глава дипломатического корпуса американец Дэвид Френсис в эти дни должен был предложить решение ситуации для всех иностранных посольств и многочисленных диаспор, которые ждали от дуайена дипкорпуса распоряжений. Положение осложнялось тем, что в случае захвата Петрограда все подданные стран Антанты становились пленниками кайзера Вильгельма. Это был новый козырь в колоде немцев на случай будущих мирных переговоров. Френсис, как и другие главы посольств, прекрасно понимал, что доставить бошам такое удовольствие нельзя ни при каких обстоятельствах. Это означало, что общая позиция стран Антанты, за которую поднимали бокалы на прощальном вечере у английского посла Бьюкенена, при передаче полномочий дуайена к американцу Френсису должна быть принята всеми членами союзного дипломатического сообщества. От Френсиса ждали предложения, которое устроило бы всех.

– Газеты вышли с призывом организовывать сопротивление немецким войскам, – сообщил послу на совещании секретарь Армор, – отряды Красной Гвардии формируются в Петрограде и отправляются на борьбу с немцами.

– Боюсь, что поздно, – саркастично заметил посол Френсис, – здесь нужна регулярная армия, а не плохо обученные соединения из вчерашних рабочих.

– Там собрались идейные соратники, – не согласился с начальником Армор, – новый декрет Ленина называется «Социалистическое отечество в опасности». Он требует защищать каждую позицию до последней капли крови, объявляет принудительную мобилизацию. Неприятельские агенты, спекулянты, громилы, хулиганы, контрреволюционные агитаторы, германские шпионы будут расстреляны на месте преступления. И еще Ленин провозгласил, что теперь все большевики – «оборонцы» и будут до последнего защищать завоевания социалистической революции.

– Не верю своим ушам, – брезгливо поморщился Френсис, – где же все они были еще неделю назад? У меня есть совершенно точные сведения, что Петроград будет сдан немцам не позднее начала марта. А это означает, что нам надо подумать о том, где посольство продолжит свою работу.

– Вы собираетесь остаться в России? – в один голос закричали и представители военной миссии, и секретари. И только слуга негр Филип Джордан, подававший участникам совещания кофе, остался невозмутим. Он знал, что до конца будет